– Я удивился, что ты не оставил ее в Трех Ручьях.
– Оставил ее? Ты серьезно считаешь, что она бы согласилась на это, теперь, когда вы с Браном отправляетесь на войну? Клянусь всеми богами, я скорее встретился бы с армией варов, чем велел ей оставаться дома.
Руатайн обнял сына и отправился в свою комнату.
Конн поднялся и вышел на улицу, прошел мимо двух рычащих собак, подъедавших остатки пищи на рынке, и поднялся на укрепления. Некоторое время он смотрел на север, любовался тысячами костров, горящих в лагере его огромной армии. На сердце его было тяжело. Он всю жизнь хотел защитить свой народ, а в итоге навлек на него такую беду. Его ненависть и месть разожгли пожар войны, из-за него Горный Князь и Шард заключили союз. И завтра или послезавтра сотни, а может быть, и тысячи людей заплатят за это своими жизнями.
Дул холодный ветер, и молодой князь поплотнее запахнулся в плащ и принялся спускаться с укреплений. Из Длинного Зала вышла женщина в платье, закутанная в теплый платок. Мирия увидела сына и помахала ему. Он увидел в ее руках какой-то сверток, и догадался, что это еда для него. Коннавар нежно улыбнулся. Она всегда будет видеть в нем ребенка, сколько лет он ни проживи.
Неожиданно собака бросилась к Мирии, яростно лая. Женщина резко обернулась. Псина почуяла еду. Конн побежал, крича, в надежде напугать зверя. Собака прыгнула, пытаясь схватить сверток. Щелкнули челюсти, Мирия отпрыгнула. Псина зарычала. Это была голодная бездомная сука, которую запах еды довел до безумия. Она снова прыгнула, на этот раз желая вцепиться в плоть женщины, не дающей ей поесть. Конн подоспел и вытянул руку вперед. Челюсти сомкнулись на кожаной наручи. Молодой человек резко махнул рукой, и послышался страшный треск. Собака упала на землю в конвульсиях. Конн опустился рядом. Псина была совсем старая, и кости оказались непрочными – она сломала шею.
– С тобой все в порядке, мам? – спросил Конн, поднявшись.
Та стояла молча, и луна освещала бледное как смерть лицо.
– Ты убил ее.
– Я не хотел.
– Ты убил пса, укусившего тебя, – прошептала она. – Боги великие.
Он похолодел. Надо же нарушить собственный гейс в ночь перед битвой!.. Они постояли молча несколько минут, а потом она взяла его за руку.
– Что ты будешь делать?
– А что я могу, мам? Поведу риганте в битву.
– Нет, – прошептала она, пятясь. – Только не это! Неужели снова?..
Руатайн застонал и перевернулся на живот. В груди глухо пульсировала боль. Он с трудом сел и увидел, что один в постели. Воин собрался с силами, встал и доковылял до лежащей на спинке стула одежды. Из кармана куртки вытащил мешочек с лекарствами и насыпал щепотку семян наперстянки в стакан с водой. Перемешав содержимое как следует, залпом выпил. Через некоторое время боль отступила. Ему было непросто попросить Конна оставить его в Старых Дубах, но так было надо. Он очень любил Крыло, однако не верил, что тот поторопится привести подкрепления. Браэфар никогда не будет спешить на битву. Руатайн выпил еще воды. Лекарство отличалось мерзостным и горьким вкусом.
В день, когда он отправился в Старые Дубы, к нему подошла Ворна. Они прогулялись вокруг ограды кузницы Наннкумала.
– Ты ведь ничего ей не сказал, Большой Человек?
– Нет.
– Послушай меня, Руатайн. Если ты будешь сражаться, то умрешь в этой битве. Сердце подведет. И если ты не можешь сказать жене правду, скажи хотя бы сыну.
– Скажу. И останусь с женщинами и детьми. – Он постарался не злиться, но было тяжело. Грудь неожиданно заныла.
Ворна положила на нее руку, и его отпустило.
– К тебе вернулась сила.
– Да, но чтобы вылечить тебя, ее недостаточно. Ты помнишь свой гейс?
– Конечно. Удивительная чепуха. Должно быть, колдунья напилась. Не будь щитом короля. В нем нет никакого смысла.
– Смысл всегда есть, Ру. Ведьме является видение – своего рода картинка. А она формулирует ее. Ты прицепился к слову «король», но это может означать просто правителя, тана или князя. Коннавар правит риганте. Скажи мне, Мирия знает твой гейс?
– Нет, только Конна. А со времени смерти Вараконна не желает ничего слышать о предсказаниях. Они ее пугают.
– Скажи ей, Руатайн, если можешь, – вздохнула Ворна, – но, как бы то ни было, подумай о жене и детях, когда приедешь в Старые Дубы. Они тебя любят. Ты разобьешь им сердца, если умрешь. И мой маленький Бануин тебя обожает. Подумай и об этом, хорошенько подумай. Не позволь гордости украсть у тебя несколько лет жизни. В мире слишком мало хороших людей. Оставайся с нами подольше.
Его тронули слова колдуньи.
– Я не буду сражаться, Ворна. И расскажу обо всем Конну.
Но не рассказал. Тот и так о многом беспокоился, так что нечего его загружать заботой о здоровье отчима. Вместо этого Руатайн ухватился за случай заниматься арьергардом, чтобы вовремя отправить подкрепления на поле битвы.
За его спиной открылась дверь, и в комнату вбежала Мирия.
