славном уютном доме. Или дочь земли не имеет права на счастье?
– Я говорила не об этом, – возразила Мирия. – Я хотела узнать, есть ли у тебя друзья или ты одинока. Вот и все.
Эриата пожала плечами и грустно улыбнулась.
– Да, я одинока, у меня нет друзей. Разве не таков жребий дочери земли, иметь сотни возлюбленных и ни одного друга?
Мирия наклонилась вперед и протянула руку.
– Можешь считать меня другом, Эриата.
Молодая женщина взяла ее за руку и нежно сжала.
– Спасибо, но мне не нужна жалость. Я молода, полна сил и здорова. Я рада, что Руатайн так замечательно и так быстро оправился от ран.
– Ты знаешь моего мужа? – Мирия не смогла скрыть легкую тревогу. Эриата улыбнулась.
– Видишь, почему дочь земли не может иметь подруг?
Мирия покраснела, а потом рассмеялась.
– Вижу. Так скажи мне, приходил ли к тебе Руатайн, пока мы жили порознь?
Дочь земли помолчала, внимательно глядя на собеседницу. Потом пожала плечами.
– Да, приходил.
– А храпел ли он после секса, как бык?
Удивленная вопросом, Эриата захихикала.
– Так, что стены тряслись.
– Ну вот. А теперь мы можем быть друзьями?
– Думаю, что да. Ты особенная женщина, Мирия. Руатайну с тобой повезло.
Женщина не успела ответить, как они услышали пронзительный крик младенца. Обе бросились в спальню. Мирия распахнула дверь. Ворна мирно спала, а дитя, обернутое в мягкую красную ткань, дремало у нее в руках. Старуха исчезла.
Эриата сделала защитный знак от нечистой силы. Мирия подошла к окну и посмотрела на холмы. Повитухи нигде не было.
– Кто это был?
Эриата не ответила. Подойдя к кровати, она пощупала пульс Ворны. Сердце билось медленно, но ровно. Дочь земли откинула одеяло. На простыне не было крови, а на животе матери шрамов. Она осторожно прикрыла спящую женщину.
– Сиды, – тихо проговорила Эриата. – Ребенок появился на свет волшебным образом.
Мирия вздрогнула, потом подняла спящего ребенка, аккуратно отогнула краешек пеленки. Это был мальчик, очень хорошенький и здоровый. На нем тоже не оказалось крови. Пуповину словно и не перерезали – шрамов не было, только аккуратный розовый пупочек. Малыш проснулся и запищал. Мирия снова завернула его и прижала к себе.
Ворна проснулась и зевнула. Увидев ребенка, она улыбнулась.
– Как вы умудрились спасти нас обоих?
– Чудом, – ответила Эриата.
Мирия отдала дитя матери. Та расстегнула ночную рубашку и поднесла сына к округлившейся груди, и он с жадностью принялся за еду.
По Феролу сразу было видно, что он злой и эгоистичный человек. Такие люди считают, что зима наступает только для того, чтобы им стало холодно. Он ненавидел богатых за богатство, а бедных за бедность. На круглом лице всегда читалось недовольство, а огромный рот, казалось, природа специально создала, чтобы презрительно усмехаться. Ферол был вором, и даже хуже, но прощал себе преступления, рассуждая, что все стали бы такими, достань у них храбрости.
Этот большой, неуклюжий человек родился и вырос в северной части земель паннонов, на маленькой ферме, построенной на каменистой почве, постоянно разрушаемой ветрами и дождем. Отец был очень честным и работящим крестьянином. Ферол презирал таких. Старик заставлял его работать в любую погоду, и, откровенно говоря, сын боялся отца. Однажды, когда они рубили деревья, старик поскользнулся, и ему на ноги упало огромное бревно, перебив обе бедренные кости.
Ферол бросился к нему. Старик не мог шевельнуться, и лицо посерело от боли.
– Сними это, – простонал он.
В этот момент девятнадцатилетний парень понял, что такое свобода.
– Сам сними, – ответил он, развернулся и медленно пошел домой. Он обыскал дом в поисках спрятанного серебра, но нашел всего девять жалких монет. Положив их в карман, юноша сел на единственную отцовскую лошадь и поехал на юг. Потом Ферол очень жалел об этом. Посиди он там еще немного, увидел бы, как умирает старый ублюдок.
Он стоял, ссутулившись, возле переправы и смотрел на приближающихся всадников. На одном из них, молодом рыжебородом воине, была сверкающая кольчуга, другой, почти лысый старик, кутался в плащ. Они вели двух невообразимо высоких жеребцов и шесть обычных тяжелогруженых лошадей. Ферол глянул на прислонившегося к ограде кузена, Року.
– Готовься, – сказал он. Тот кивнул, повернулся к реке и помахал людям, ждавшим на другой
