объяснил Персис.
Что-то я вдруг стал очень популярным, — пошутил Бэйн.
Это правда, Бэйн, — сказал Хорат, возвращаясь на свое место, — толпы зрителей соберутся в Городе, чтобы увидеть гладиатора—риганта.
— Сколько вы предлагаете?
Хорат улыбнулся, и его улыбка была естественной.
— На один золотой больше, чем предложил Джаин.
— Полагаю, в Оссиане меня оценят и примут как родного? На этот раз Хорат громко рассмеялся:
— Кто-то другой стал бы уверять, что все будет именно так. Но мы оба знаем, как бывает в действительности — к тебе будут относиться как к дорогому приобретению. Когда ты будешь побеждать, тебя будут прославлять и восхвалять, а цирк Оссиан будет богатеть. Когда ты проиграешь, твое тело бросят в яму для нищих и через несколько дней позабудут, а меня пошлют на поиски новых талантов.
— Ваше предложение очень интересно, — отозвался Бэйн, — яма для нищих особенно пришлась мне по вкусу.
— Ненавижу уловки, — усмехнулся Хорат, — не люблю приукрашенную ложь, лесть и неискренность. Естественно, иногда я прибегаю к ним — в высшем свете Города без них и вовсе не обойтись. Думаю, ты станешь для нас ценным приобретением и поможешь собрать полный стадион зрителей.
— Они придут смотреть на дикаря? — удивился Бэйн.
— Именно.
— А ты что думаешь? — спросил Бэйн Персиса. Толстяк развел руками:
— Три лучших цирка — это Палантес, Оссиан и Порос. Два из них в тебе заинтересованы, оба весьма уважаемы и дают отличный шанс стать настоящим гладиатором — опытным и богатым. Решать тебе, Бэйн.
— А как же цирк Оризис? Разве ты не хочешь, чтобы я остался?
Персис улыбнулся:
— У нас больше не будет смертельных поединков. Было здорово собрать полный стадион, но мне вовсе не по душе смотреть, как люди гибнут на радость толпе. У меня другие планы. Ты имеешь полное право остаться, но должен тебе признаться, что с помощью денег, полученных за тебя, я смогу многое изменить в Оризисе. В общем, не стоит спрашивать моего совета, ведь я очень выигрываю от твоего ухода. — Персис усмехнулся и посмотрел на Хората. — Черт возьми, оказывается, честность заразительна.
Бэйн откинулся в кресле. Чтобы убить Волтана, нужно уметь сражаться не хуже, чем он. И для этого нет надежнее способа, чем работать на один из лучших цирков. Наконец он взглянул на Хората:
— Я приму предложение, если вы возьмете мне в тренеры Свирепого и Телорса. Если они будут против, я тоже откажусь.
— С тобой непросто договориться, — признался Хорат, — но все хорошее всегда достается с трудом. Хорошо, я поговорю со Свирепым. Должен признаться, цирк Оссиан с удовольствием примет Свирепого.
Он поднялся, накинул плащ и пожал Бэйну руку. Все трое вышли на освещенный неярким солнцем двор. Бэйн повернулся к Персису:
— На что собираешься потратить деньги?
— Хочу купить слона! — радостно ответил Персис.
Бэйн томился и беспокойно ерзал на стуле. Телорс расположился на диване, вытянув ноги.
— Ну, что вы думаете, — спросил Бэйн, — вы согласны?
— Я-то согласен, — сказал Телорс и посмотрел на Свирепого, — а ты, Ванни?
— Не знаю, было бы здорово снова увидеть Город, отдать Кару в хорошую школу и подготовить ее к жизни в большом городе.
— Но? — продолжил Телорс. Свирепый скупо улыбнулся:
— Но хотелось бы иметь вескую причину, а мне видится в этом способ отомстить Палантесу.
— В этом нет ничего плохого, — возразил Телорс.
Это неправильно, — заявил Свирепый и взглянул Бэйну прямо в глаза. — Что ты будешь делать, если я откажусь?
— Тогда я останусь и, надеюсь, смогу продолжать тренироваться у тебя. Я считаю тебя лучшим, уверен, что ты можешь дать мне больше, чем кто-то другой.
— Это не так, Бэйн, одних тренировок недостаточно, настоящий поединок гораздо полезнее. Давай проясним все до конца: ты — талантливый боец, быстрый и уверенный. Ты мог бы даже стать великим, но абсолютно я в этом не уверен. Одно я знаю точно — ты еще совсем не готов, чтобы… завершить свои поиски. Если я соглашусь тренировать тебя, то хочу, чтобы ты пообещал, что не станешь ничего предпринимать, пока я не разрешу.
— Не уверен, что могу это пообещать, — заявил Бэйн.
— Раз не можешь, то нам следует расстаться.
— Может, мне лучше уйти? — предложил Телорс. — А то кажется, что вы оба ходите вокруг да около.
Свирепый взглянул на Бэйна и ничего не ответил, а Бэйн повернулся к Телорсу:
— Человек из Города на моих глазах убил девушку, которую я полюбил. Я видел, как его нож пронзил ей грудь.
— Ясно, — сказал Телорс, — так в чем же проблема?
— Этот человек — Волтан.
— Ах вот что.
Телорс разгладил бороду и откинулся на спинку кресла.
— Знаю, что он хороший воин.
Телорс засмеялся:
— Чтобы стать просто хорошим, ему нужно было бы потерять половину своего таланта. А ты не думал, что можно подстеречь его в темном углу и вонзить в спину нож?
— Нет, хочу встретиться с этим убийцей лицом к лицу.
За свою жизнь я видел семьсот бойцов, — сказал Телорс, — плохих, хороших, средних, даже несколько отличных. Но с божественным талантом встречал лишь двоих: Волтана и Ванни. Такие, как они, — редкость, почти легенда. Несколько лет назад Волтан должен был сразиться с молодым, подающим надежды гладиатором. Кому-то удалось подсыпать в его вино яд, и он чуть не умер, но через десять дней, сильно похудевший и слабый, вышел на арену и убил соперника.
— Меня не волнует его умение, — сказал Бэйн, — я убью его, когда мы встретимся.
Телорс развел руками и посмотрел на Свирепого:
— Ну что тут скажешь?
— Я принимаю предложение, если ты дашь мне обещание, — снова сказал Свирепый Бэйну.
— Когда, по-твоему, я смогу с ним сразиться?
— Через год, может, через два. Бэйн помолчал.
— Хорошо, обещаю подождать самое большее два года, после этого сам решу, как поступить. Этого достаточно?
— Пожалуй, да, — согласился Свирепый.
— Я соскучился по Городу, — сказал Телорс, — на проспекте Габилан есть отличный бордель. Проведешь там ночь, и рай покажется серым и убогим.
— Значит, решено, мы едем с тобой в Город, — проговорил Свирепый.
Бануин вышел из библиотеки и направился к искусственному озеру по аллее, усаженной деревьями и посыпанной белым гравием. Там он устроился на любимой скамейке из резного камня под высокой плакучей ивой. Ее длинные гибкие ветви свешивались над скамейкой, словно зеленая вуаль, а листья касались травы.
Парк дышал красотой и спокойствием, и всякий раз, приходя сюда, Бануин чувствовал себя как во сне, свободным от забот и тревог внешнего мира. Долгие годы, проведенные среди ригантов, Бануин представлял себе этот парк воплощением покоя и тишины и всегда думал о нем в минуты отчаяния. Когда его мучили Форвар и его дружки, Бануин мечтал, чтобы какая-нибудь сила перенесла его в этот парк.
