тренировались и беспрекословно повиновались приказам, а не народными ополченцами, которых только что забрали с ферм. О строевой подготовке армии Города ходили легенды, И ни одной кельтонской армии не удавалось ее победить. Сам Джасарей, не покидая города, разгромил пердийцев, используя лишь пять армий Пантер — пятнадцать тысяч человек против стотысячной армии пердийцев.
У Коннавара было вдвое меньше солдат против закаленных в бою ветеранов под командованием величайшего из генералов. Такая перспектива приводила Бануина в дрожь.
Подстегнув коня, он поскакал прочь из леса, чтобы доложить Коннавару об увиденном.
Брат Солтайс был мужчиной крупным. В молодости он был красавцем воином, высоким, широкоплечим и очень сильным. Теперь, достигнув среднего возраста, сильно раздался вширь, и ему было очень сложно подобрать коня. Брат Солтайс ездил на жирном осле, поднимая ноги, чтобы не волочились по земле. Он не обращал никакого внимания на шутки, которые отпускали в его адрес солдаты, лишь приветственно махал рукой и улыбался.
— Кони делают человека излишне заносчивым, — часто говорил он, — жрецу негоже испытывать такие чувства.
— Но ведь ты пьешь пиво, — как-то сказал Бануин, — и брагу и любишь вкусно поесть.
— Да, но ведь у каждого свои слабости.
Сейчас, когда брат Солтайс ехал за Бануином, он пребывал в более мрачном настроении. Причина была не только в докладе Бануина, хотя подобная новость могла сломить любого оптимиста. Скорее все дело в поведении короля Коннавара и главного стратега Бендегита Брана. Коннавар всегда был серьезным, вдумчивым и сосредоточенным. Теперь же он казался странно отрешенным, будто нес бремя, которым ни с кем не желал делиться. Бендегит Бран, которого все любили за легкий характер и отсутствие высокомерия, стал угрюмым и раздражительным. Смерть сына стала для него тяжелым испытанием. Как и отец, Бендегит Бран очень дорожил семьей и обожал сына. Брат Солтайс очень ему сочувствовал, но теперь над ригантами нависла огромная опасность; и рассеянность одного генерала могла дорого обойтись целому народу. А два таких генерала были просто катастрофой, и не только в плане стратегии — брат Солтайс чувствовал, как среди — солдат растет тревога. Многие кельтоны истолковали настроение Брана как страх перед армией Джасарея. Само по себе это не могло повлиять на исход битвы, ведь главным командующим был Коннавар. Он, непобедимый король, который однажды уже разгромил армию Камня, казался настоящим талисманом. У него был волшебный меч сидхов, который пробивал доспехи, словно масло, само его присутствие вселяло надежду и вдохновляло на подвиги каждого из воинов.
Коннавар всегда был сдержанным, поэтому мало кто заметил незначительную перемену в его поведении. Однако от брата Солтайса ничего не скроешь.
Он ехал за Бануином сквозь ряды солдат и шутил с теми, кто все еще смеялся над его ослом. К тому времени, когда они нагнали первые ряды, риганты уже расседлали и привязали коней и возвели королевскую палатку, в центре которой сидел Коннавар в окружении старших генералов. Справа от него рано поседевший Гованнан, а сзади Остаран — гатский воин, который присоединился к Коннавару двадцать лет назад после покорения своей родины армией Города. Слева от короля сидел Бендегит Бран. Не было только Фиаллаха, который со своим отрядом находился далеко на юге, совершая налеты на продовольственные обозы противника.
Бануин доложил о количестве войск Джасарея и их расположении. Коннавар внимательно его выслушал, а потом еще несколько минут расспрашивал. Бендегит Бран, за которым пристально наблюдал брат Солтайс, не задал ни одного вопроса. Он вообще не слушал Бануина — в его голубых глазах застыло отсутствующее выражение. Казалось, Коннавар не замечает, что с братом что-то не так. Оста и Гованнан бросали на Брана сердитые взгляды, но не сказали ни слова.
— Вспомнишь еще что-нибудь, что могло бы нам помочь? — спросил Бануина Коннавар, когда тот закончил отчет.
Прежде чем Бануин смог ответить, тихо и очень спокойно заговорил брат Солтайс:
— С полком летающих драконов непросто будет справиться, не так ли, лорд Бран?
Бран мигнул и выпрямил плечи.
— Конечно, — сказал он, — мы должны все обдумать. Повисла неловкая тишина.
— Какова численность наших противников, лорд Бран? — спросил брат Солтайс. — Где сейчас находится их армия?
— Глаза Брана сузились.
— Кто ты такой, чтобы спрашивать меня? — дерзко сказал он,
— Кто я такой, ты, наглый щенок?! — негодуя, вскричал брат Солтайс. — Мы обсуждаем будущее всего, что нам дорого. В двадцати милях отсюда стоит враг, который сотрет нас с лица земли, угонит тысячи наших женщин и перебьет детей, которых нельзя выгодно продать. Кто я такой? Просто человек, который видит, что генерал так убит своим горем, что готов смириться с порабощением целого народа!
— Как ты смеешь! — вскричал Бран, вскочив на ноги.
— Хочешь спокойно посидеть в углу и порыдать? — спросил жрец. — Езжай домой и там лей слезы. Обними жену, пусть она тебя утешает. Пусть воюют те, кому это под силу.
Бран бросился на него, но брат Солтайс не сделал ни малейшей попытки защититься. Кулак Брана попал по подбородку — жрец покачнулся и заложил огромные руки за спину. Из рассеченной губы потекла кровь, пачкая черную с проседью бороду. Он посмотрел в глаза Брана.
— Раз уж наш главный стратег проснулся, может, он сообщит нам, где стоит армия противника и какие отряды он стягивает к полю?
— Убирайся отсюда, жирный ублюдок! — завопил Бран. — Или я прибью тебя на месте!
— Довольно, — устало проговорил Коннавар, — никто не станет никого убивать. Успокойся, Бран.
— Ты что, не слышал, что он мне сказал?
— Слышал, и тебе стоит об этом подумать. — Коннавар повернулся к Осте и Гованнану. — Друзья, оставьте нас ненадолго. Через час? Мы продолжим совещание, Бануин, ты тоже свободен.
Брат Солтайс повернулся, чтобы уйти с остальными, но Коннавар остановил его.
— Садись, — сказал он, протягивая ему кусок ткани.
Брат Солтаис приложил лоскут к губе и промокнул испачканную бороду. Коннавар подождал, пока выйдут генералы и Бануин, а затем обернулся к разъяренному Брану.
— Брат Солтаис прав, — сказал он, — риганты доверили тебе разработать тактику, которая сокрушит армии Города, а ты прослушал такой важный доклад. Ты потерял сына, и я скорблю вместе с тобой. Но я король, и все риганты — мои дети. Я не допущу, чтобы мои дети страдали из-за того, что один из генералов не в состоянии в критический момент забыть о личном горе.
— Я правда не могу, — сказал Бран. — Я постоянно думаю о Ру. Я еду домой завтра же.
— Ты нам нужен, Бран, — сказал Коннавар.
Бран покачал головой:
— Всему, что я умею, научил меня ты. Под твоим командованием армия Города будет разгромлена, я абсолютно в этом уверен.
— Меня может здесь не быть, — тихо сказал Конн.
— Что?
Брат Солтаис увидел, как на лице Брана отразился ужас. Младший брат заглянул в глаза старшего.
— Ты что, с ума сошел? Как это тебя здесь не будет?
— Я и сам не хочу, чтобы так случилось, брат, — ответил Конн. — Я видел два разных будущих. В одном меня предадут и я не доживу до битвы. В другом я веду ригантов в атаку. Мне это не приснилось, Бран. Я это увидел, когда коснулся тела Морригу. Значит, случится и то и другое, хотя не понимаю, как это возможно. Но я точно знаю, что если ты уедешь, риганты будут уничтожены. Все, за что я боролся и страдал, превратится в прах. Не можешь собраться? Подумай о том, что я сказал, а если моих слов мало, попробуй думать не о мертвом Руатайне, а о том, кто послал отравленное кольцо, — о Джасарее.
Опустив голову, Бран исподлобья взглянул на брата Солтайса.
— Прости, что ударил тебя.
— Уже простил и забыл, — отозвался брат Солтаис. — Может, тебе стоит отыскать Бануина и расспросить его еще раз?
Бран кивнул и повернулся к Коннавару:
