буквально на глазах разливалось по ее крепкому, ладно сложенному телу. Как ни странно, она меня не возбуждала; я относился к ней, как к породистой кобыле - с интересом, но даже без малейшей примеси чувственности.
- Потому что они живые! - выпалила она.
- Извините, я не совсем понял.
- В сейфе или в банковском хранилище они были бы мертвы, мистер Крим. Этого, должно быть, ждала от меня ваша компания - чтобы я хранила их в сейфе?
- Сейчас уже поздно обсуждать, чего бы от вас ждала наша компания, миссис Сарбайн. Колье украдено. Меня интересует только одно - выяснить, кто его взял.
- Боже, как это скучно. Полицейские уже замучили меня своими расспросами.
- Я знаю. Однако я отношусь к несколько иной категории. Я вовсе не стремлюсь вершить правосудие. Меня интересует только украденное имущество. Я прекрасно понимаю, что при полицейских, которые цепляются за каждое ваше слово, вы не стали бы высказывать никакие предположения. А при мне не попытаетесь?
- Не хотелось бы, - с улыбкой ответила она.
- То есть, если бы вам захотелось, то вы бы ответили?
- Бросьте, мистер Крим, - усмехнулась она. - Я не вчера родилась и кое-что знаю про страховые компании. Как и мой муж, кстати говоря. Ваша компания набита деньгами. Если в нее ткнуть ножом, то из раны потечет золото. Что для нее какие-то жалкие двести пятьдесят тысяч?
- Двести пятьдесят тысяч - большая сумма, миссис Сарбайн, - возразил я. - А ваше заявление я могу расценить как провокацию.
Она вскинула брови.
- Это шутка?
- И да и нет. Однако мне кажется, что при желании вы и впрямь могли бы мне много порассказать.
Внезапно она посерьезнела. Игривого зверька и след простыл. Приблизившись вплотную ко мне, так что я даже ощутил запах перегара, она процедила:
- Хватит с тебя, дешевка. Проваливай отсюда. Я вовсе не обязана перед тобой откровенничать.
- Это верно, - согласился я.
Я уже шагал к двери, когда расфуфыренная красотка завопила:
- Эй, Лидия, выпроводи нашего страхового мальчика!
Лидия услужливо распахнула передо мной дверь. На ее ногах уже были туфли, а на губах играла злорадная улыбка.
Глава пятая
Когда я вернулся в свою контору, располагавшуюся в доме 666 по Пятой авеню, на моих часах было уже почти четыре. Всю дорогу, топая пешком с Парк-авеню, я перебирал в уме сведения, которые мне удалось раздобыть за последнее время. Они постепенно начинали складываться в весьма интригующую картинку- головоломку. Одни к ней подходили, другие, правда - не очень. Впрочем, меня интересовала вовсе не эта картинка, а вполне конкретное бриллиантовое колье.
Едва я успел позвонить по внутреннему телефону Мейзи Гилман, которая сказала, что кое-какое досье на Дэвида Гормана для меня подготовила, как в дверь просунулась голова Хантера и мрачно спросила, где колье. Или великий и неподражаемый Харви Крим сел в лужу?
- Дайте мне срок до конца недели, масса Хантер, сэр, - попросил я.
- Ты пьешь мою кровь, Харви.
- Вот уж вряд ли, - покачал головой я. - Хотя, если призадуматься, странная получается штука. Похоже, в нашем замечательном, блистательном и процветающем обществе мозги вообще ни во что не ставят. Ведь что получается? Все служащие нашей дурацкой компании днями напролет елозят на задницах, протирая портки, и только и умеют, что отдавать приказания. Ни один даже не пытается созидать. Случись так, что для спасения компании любому из вас потребовалось бы на скорую руку сляпать какое-нибудь стихотворение или придумать мало-мальски сносную мелодию, и - все: компания ухнула бы в небытие, как Римская империя. Кстати, вы догадываетесь, почему я разговариваю с вами в таком тоне?
- Нет, Харви, скажи мне.
- Скажу, не бойтесь. Потому что я вам необходим. Потому что без меня вы потеряете уйму денег и вылетите в трубу. На всю компанию у вас не наскребается и дюжины извилин. Вот почему вы вынуждены торчать здесь и безмолвно выслушивать, как я вас поношу. И поделом вам! Сказать по чести, Хантер, меня от вас блевать тянет. Вот ей-ей!
Он велел мне катиться к черту и отвалил, хлопнув дверью. Что ж, если не считать знакомства с Лидией, то это было моим первым по-настоящему приятным достижением за весь день. Увы - оно оказалось недолговечным. Да, я одержал победу, наорав на Хантера. Да, меня не уволили и даже посулили пятьдесят тысяч за вырученное колье. Но, чем больше я думал, тем более нереальной и недостижимой начинала мне казаться эта проблема.
Вошла Мейзи Гилман и с места в карьер заявила, что, нахамив Хантеру, я здорово усложняю жизнь остальным сотрудникам.
- Как насчет хоть капельки сочувствия к мелкому люду? - спросила она.
- Не к мелкому люду, а к мелким умишкам, - огрызнулся я.
Мейзи кивнула и сказала, что еще мне это припомнит.
- Почему ты не женишься, Харви? - спросила она. - Вокруг столько прекрасных девушек, которые приучили бы тебя более приветливо относиться к окружающим. А у тебя под рукой всегда будет объект для порки, на котором ты сможешь срывать свой дурной нрав.
- Твои шутки с изрядным душком, кроме того - я уже был женат. Выкладывай, что там у тебя на Дэвида Гормана?
- Тебе известно, что он уже окончательно умер?
Признаться, я постоянно сомневаюсь насчет Мейзи - то ли она и впрямь полная дурочка, то ли прикидывается. Правда, в толике здравого смысла я бы ей точно не отказал. Я признал, что смерть Гормана новостью для меня не является.
- В прошлом июле ему исполнился семьдесят один год. Тихий и скромный был старикан, мухи не обидит. Родился в Лейпциге, в Германии. В двадцать два года переехал в Берлин. Написал три пьесы, из которых одна имела шумный успех. В Первую Мировую войну служил солдатом. Затем стал театральным режиссером, а потом и продюсером. Весьма удачливым...
- Откуда ты все это почерпнула?
- От его знакомой, Сейди Клингер. И еще из 'Истории берлинского театра' Гуттермана. А также...
- Понятно, продолжай, - кивнул я и почти сразу припомнил, что Сейди Клингер была дизайнером, и что она также присутствовала на злополучном званом ужине у Сарбайнов в тот воскресный вечер.
- В двадцать седьмом году женился. Жена умерла от рака. У них был один сын, который погиб в результате несчастного случая. Жутко невезучая семья, Харви. Как и многим другим евреям, ему пришлось бежать из Германии. В тридцать седьмом году он перебрался в Англию, без гроша в кармане. Целый год перебивался с хлеба на воду, затем поставил пьесу 'Лимонно-желтый', которая его сразу прославила.
- Нищий продюсер?
- Да, Харви. В тридцать восьмом переехал в Америку. Поставил одиннадцать пьес. Названия нужны?
- Нет. Совершал ли какие-то сделки с Сарбайном?
- Нет. Во всяком случае, пока я ничего не откопала.
- Враги? Завистники? Недоброжелатели?
- Пока ничего. Я позвонила некоторым его знакомым. Отзываются все очень хорошо - милый, добрый, славный и все в этом роде...
- Женщины? Пороки?
- Харви, будь человеком, - взмолилась Мейзи. - Дай мне хоть чуточку времени!
- Конечно, конечно - ты и так уже прыгнула выше головы. Молодчина. Вот только у меня времени кот наплакал. Рыбка ускользает прямо из моих рук.
- Какая рыбка?
