чтобы соединиться с Квинтом, или на север преградить готам путь на Эборакум.
– Ты устал, почтеннейший. Отдохни и прими решение завтра.
– Завтра может быть уже поздно.
– Мой старый полководец имел обыкновение повторять: «Усталый человек легко ошибается». Доверься его мудрости, почтеннейший, и отдохни.
– Ты обращаешь против меня мои собственные слова!
Неужто всякое уважение забыто? – спросил Катон, посмеиваясь.
– Я приказал поставить твой шатер за тем холмом.
Долина речки там сужается в овражек, окруженный дубами.
Прасамаккус придержал лошадь. На севере виднелась полуразрушенная Стена Антонина, а перед ней бушевала битва. Тысячи бригантских воинов окружили войско готов, и шла ужасающая резня. Ни намека на тактические маневры ни с той, ни с другой стороны – просто яростное беспорядочное мельтешение опускающихся мечей, топоров и ножей.
Он повернул лошадь. Его наметанному глазу было ясно, что в этот день победителей не будет и противники отойдут с поля брани, окровавленные и измученные. Завтра бриганты нападут снова, и так будет продолжаться, пока враги либо будут уничтожены, либо одержат победу.
Свернув на запад, он миновал сложенную из дерна стену там, где она рухнула возле разрушенной башни.
Он вздрогнул и прошептал молитву духам, которые все еще бродили тут, и направился на северо-запад к Каледонским горам.
В пути с ним ничего не случилось, хотя он встречал много беженцев и наслушался жутких рассказов о зверствах, чинимых вторгнувшимся войском. Некоторые казались преувеличенными, от остальных к горлу подступала тошнота. Старый бригант давно уже перестал удивляться ужасам, которым люди способны подвергать своих ближних, но он благодарил богов, что эти рассказы еще способны вызвать в его сердце отвращение и печаль.
На ночлег он остановился возле клубящегося ручья, а с рассветом начал взбираться к хижине, где в первый раз встретился с Кулейном лак Ферагом. Она не изменилась, а дым, поднимающийся из невысокой трубы, обрадовал его и успокоил. Он спешился, и тут из хижины вышел могучий великан с мечом в руке.
Прасамаккус захромал к нему, надеясь, что его почтенные годы и явное увечье рассеют опасения незнакомца.
– Кто ты, старик? – спросил великан, шагнув вперед и прижав острие меча к груди Прасамаккуса.
Бригант скосил глаза на лезвие, потом посмотрел в светлые глаза воина.
– Я не враг.
– Враги являются в разных обличьях. – Вид у воина был усталый, под глазами чернели круги.
– Я ищу юношу и девушку. Один друг сказал, что они должны быть тут.
– Какой друг?
– Его имя Кулейн. Он привел их сюда, чтобы они были в безопасности.
Воин положил меч, повернулся и вошел в хижину.
Прасамаккус последовал за ним. Он увидел раненого, лежащего на узкой кровати. Бригант нагнулся над ним и увидел, что раны затянулись, однако кожа у него была землисто-бледной и дыхание казалось еле заметным. На груди у него лежал черный камешек с тончайшими золотыми прожилками.
– Он лежит так уже много дней. Я больше ничем не могу ему помочь.
– А девушка?
– Похоронена снаружи. Она погибла, защищая его.
Прасамаккус уставился на лицо раненого – лицо Утера. Те же высокие скулы, тот же сильный подбородок, те же густые брови и прямой длинный нос.
– Магия почти исчерпалась, – сказал Прасамаккус.
– Я так и думал, – ответил великан. – Вначале камень был золотым с черными прожилками, но с каждым днем чернота ширилась. Он умрет?
– Боюсь, что да.
– Но почему? Раны же заживают хорошо!
– Недавно я видел другого воина в таком же состоянии, – ответил бригант. – Мне сказали, что его дух покинул тело.
– Но ведь это то же, что смерть, – возразил Олег. – А мальчик жив.
Прасамаккус пожал плечами и взял руку Кормака за запястье.
– Пульс очень слабый.
– У меня есть похлебка, если ты голоден, – сказал Олег, отходя к столу. Прасамаккус прохромал к стулу и сел.
Когда они поели, Олег рассказал бриганту о бое на поляне и как его собственная дочь Рианнон предала их.
Прасамаккус слушал молча, читая боль в глазах Олега.
– Ты очень любишь свою дочь, – сказал он потом.
– Больше не люблю.
– Чепуха. Мы растим их, мы лелеем их, мы понимаем их, мы плачем из-за их слабостей и печалей. Где она теперь?
– Не знаю. Я ее прогнал.
– Понимаю. Благодарю тебя, Олег, за твою помощь принцу.
– Принцу?
– Он сын Утера, верховного короля Британии.
– Он говорил не как знатный человек.
– Да. Жизнь не позволила ему занять подобающее место.
– И мы ничего не можем сделать? – спросил Олег.
– Если бы это было возможно, я бы отвез его туда, где лежит его отец, но это слишком далеко. Он не выдержит дороги.
– Значит, нам остается сидеть и смотреть, как он умирает? Я не могу с этим смириться.
– Не можешь и не должен, – произнес голос у них за спиной, и они обернулись к двери. Олег вскочил и потянулся за мечом.
– Он тебе не понадобится, – сказал незнакомец, входя и закрывая за собой дверь. Он был высоким, широкоплечим, с бородой точно из золотых нитей. – Ты помнишь меня, Прасамаккус?
Старый бригант замер.
– В тот день, когда Утер обрел свой Меч… ты был там, помогал Лейте. Но ты не состарился – Я был там. Теперь я здесь. Положи свой меч, Олег Хаммерханд, и приготовься отправиться в путь.
– Куда?
– На Хрустальный Остров, – ответил Пендаррик.
– А он сказал, что добираться до него придется через всю страну, – сказал Олег. – На это уйдут десятки дней.
– Не по тем дорогам, которыми пользуется он, – объяснил ему Прасамаккус.
– Это по каким таким дорогам? – спросил Олегу Прасамаккуса, когда Пендаррик вышел на поляну перед хижиной.
– Путями Духа, – ответил бригант, и Олег быстро сотворил знак Защитного Рога и только тогда вышел из хижины следом за волочащим ногу Прасамаккусом. Пендаррик теперь с помощью мерной палки тщательно рисовал мелом переплетающиеся треугольники вокруг центрального круга. Он взглянул на них, не поднимаясь с колен.
– Беритесь-ка за дело, – сказал он. – Оденьте мальчика потеплее и принесите его сюда. Не наступайте на меловые черты и следите, чтобы на них ничего не упало.
– Он колдун! – шепнул Олег.
– По-моему, да, – согласился Прасамаккус.
– Так что же нам делать?
