чтобы «получать, изымать и передавать» в СССР информацию, имеющую отношение к системе руководства и контроля сил стратегической авиации.
После того как обвинение изложило свое видение дела, через место для свидетелей прошла вереница агентов ФБР, принимавших участие в операции выслеживания и ареста.
Агент Шмальц рассказал присяжным, как 21 апреля 1963 года на автостоянке супермаркета в Клостере он следил за встречей Павлова и Бутенко, наблюдая за ними в бинокль, и как он обратил внимание на нью-йоркский номер машины 2К-3078… Томас Джеймс изложил, как 26 мая 1963 года, прослеживая путь Бутенко от его дома в Ориндже, он убедился, что Бутенко приехал на то же место для встречи с Павловым, а двое других стояли неподалеку… Роберт Хейнс рассказал, что на следующий день он увидел, как Павлов с красновато-коричневым чемоданчиком под мышкой выходил из дверей советской миссии в Манхэттене, а через пять минут из тех же дверей вышел Иванов… Агент Андерсон вспомнил то время, когда, притаившись в квартире над гаражом рядом с автостоянкой за домом Бутенко, он видел, как инженер садится в машину, держа тот красновато-коричневый чемоданчик, который Хейнс вчера заметил у Павлова. Защита выразила сомнение, каким образом наблюдатель мог заметить в сумерках – было без пяти семь – такие подробности, но агент объяснил, что освещения из окон соседнего дома и света из салона машины Бутенко было более чем достаточно… Агент Доуд рассказал, как он проследовал за Бутенко к месту встречи с русскими у железнодорожной станции Энглвуда… Агент Графаньини поведал, как он увидел троих русских, ожидавших Бутенко на платформе, и опознал в них Иванова, Павлова и Ромашина… Агент Муди уточнил кое-какие детали в его показаниях.
Агент Алф рассказал, как он участвовал в задержании Иванова и Павлова с целью ареста… Агент Макдугал описал две сумки в багажнике машины русских, где лежали фотокопировальная аппаратура и два трансформатора, которые позволяли использовать для съемок энергию автомобильного двигателя, а также коротковолновый радиопередатчик и приемник, а самое главное – набор документов командования стратегической авиации, которые Бутенко передал русским.
В своих показаниях агенты Конвей и Дабинетт привели подробности ареста Бутенко и его спутников.
Через зал суда прошли и другие свидетели. Миссис Мэрилин Брилло, секретарша отдела безопасности Международной электрической корпорации, опознала секретные справочники и руководства, находившиеся в распоряжении Бутенко. Затем Роберт Маккартен, старший технический эксперт и хранитель документации фирмы в информационном центре данных, засвидетельствовал, что номера засекреченных документов компании точно соответствуют тем, которые были нанесены на небольшую карту окрестностей округа Берген в Нью-Джерси, которая в ночь ареста находилась при Бутенко.
По ходу процесса становилось ясно, что он имеет все основания стать классическим примером работы американской юриспруденции. Все чаще и чаще в переполненном зале суда появлялись юристы и студенты юридических факультетов, которые с неослабевающим интересом следили за процессом.
Хотя ответчики сидели бок о бок, своим поведением они разительно отличались друг от друга. Бутенко с нескрываемым интересом участвовал в процессе, на показания свидетелей он реагировал гневно, возбужденно, недоверчиво, а порой и саркастически. Иванов вел себя спокойно. В правом ухе у него был наушник слухового устройства. Система перевода была организована стараниями государственного департамента: два переводчика синхронно информировали Иванова обо всем происходящем.
То и дело в зале появлялись официальные советские представители, включая и такого «тяжеловеса», как Алексей Козиков, о котором было известно, что он возглавляет консульский отдел советского посольства в Вашингтоне.
И Козиков, и другие его соотечественники, похоже, проявляли немалый интерес к показаниям, особенно когда их стали давать военные.
Первым среди них оказался майор Генри Э. Дэвис, проводивший полевые испытания техники. Он описал систему передачи данных из Управления стратегической авиации на предприятие в Парамусе. Защита попыталась добиться от майора Дэвиса признания, что документы, найденные при Бутенко в ночь его ареста, не относились к числу секретных. Но он не стал утверждать, что они предназначены для знакомства с ними общества, к чему его вынуждала защита.
Полковнику-лейтенанту Томасу И. Аллисону пришлось выдержать нелегкий перекрестный допрос, когда он заявил, что военно-воздушные силы не давали разрешения на оглашение информации, содержавшейся в документах. Аллисон, занимающийся оперативным планированием, не покидал места для свидетелей два дня. Защита наконец заставила судью Огелли объявить, что показания Аллисона можно не принимать во внимание, поскольку, по мнению суда, он как эксперт сделал несколько ошибок в оценке системы национальной обороны.
Но защита не выразила сомнений в квалификации эксперта полковника-лейтенанта Джека Б. Роббинса, главы компьютерного отдела проекта 465b, а его ответы почти слово в слово повторяли свидетельства Аллисона.
Когда 18 ноября правительственная сторона закончила давать показания, защита обратилась в суд с ходатайством вынести подсудимым оправдательный приговор на том основании, что «правительство оказалось не в состоянии доказать наличие заговора» и «тянет дело, как жевательную резинку».
Судья Огелли со свойственным ему спокойствием выслушал аргументы защиты и, демонстрируя беспристрастность, которая не покидала его с начала процесса, отверг ходатайство отказаться от обвинения.
Теперь к вызову свидетелей приступила защита. Миссис Гаэтано Консоло, секретарша А. П. Шнейдау, начальника Бутенко по работе над секретным военным проектом, рассказала суду, что однажды Бутенко обратился к ней с вопросом: как быть, если одновременно заболеют и она, и Шнейдау, – как в таком случае открыть сейф с секретными документами? Привлекательная брюнетка сообщила, что как-то Бутенко попросил ее назвать шифр замка сейфа, но, поскольку просьба была высказана походя, она не проявила к ней интереса. Конечно, шифра замка она не назвала.
Дал показания и Шнейдау, упомянув, что видел, как Бутенко порой прихватывал с собой документы, чтобы дома поработать над ними, – как раз в то время, когда ФБР уже предупредило Шнейдау о расследовании и попросило не спускать с инженера глаз.
Затем защита вызвала семидесятитрехлетнего Ирвинга Баренберга, владельца дома, в котором жил Бутенко. Тот рассказал, как за полгода агенты ФБР несколько раз посетили квартиру его жильца. Ордера на обыск они ему не показывали, сказал Баренберг.
Браун тут же обратил внимание на это заявление и сказал, что, если информация, собранная ФБР, в самом деле получена без ордера на обыск, в таком случае права Бутенко нарушены – и суд должен указать присяжным, что доказательства, полученные подобным образом, неприемлемы для рассмотрения.
Прокурор Джаффе возразил, что Браун опоздал со своим ходатайством.
Огелли принял ходатайство к рассмотрению и затем вынес решение, сказав, что, с его точки зрения, все было совершенно законно.
25 ноября место для свидетелей занял Бутенко. Его заявление не несло в себе ничего неожиданного.
– Я никогда ни с кем не договаривался о передаче какой-либо информации, – начал он свои показания. – Агенты изъяли мою сумку, когда я сидел в своей машине.
Но из текста обвинения следовало, что вещи Бутенко были изъяты из машины его русского сообщника.
Давая показания, Бутенко то взрывался потоком слов, то делал неожиданные паузы, глядя в потолок. Защитник Браун настойчиво выпытывал подлинную причину его встреч с советскими представителями. Бутенко объяснил, что через них пытался узнать о своих родственниках в России.
Он обвинил ФБР в том, что оно сфабриковало против него обвинение. Он категорически отрицал факт передачи каких-либо документов русским, настаивал на том, что никогда не встречал соответчика, а увидел его лишь тогда, когда им после ареста зачитывали обвинение.
Выступления защиты завершились 30 ноября. В заключение Браун еще раз огласил заявление о необходимости нового процесса, поскольку в ходе перекрестного допроса обвинение задавало Бутенко вопросы, которые заставляли его косвенно свидетельствовать против себя, что может привести к его осуждению.
