Подводя итоги, прокурор Джаффе, представлявший точку зрения правительства, повторил, что дело доказано и нет никаких сомнений, что Бутенко, работавший над закрытым проектом, вступил в заговор с целью выдачи оборонных секретов США Советскому Союзу.
– Мы имеем дело отнюдь не с историей Алджера Хисса! – воскликнул Джаффе.
Вскочив, Браун снова потребовал пересмотра дела – на этот раз на том основании, что упоминанием бывшего сотрудника государственного департамента, осужденного в 1950 году за ложь под присягой (он отрицал, что передавал документы государственного департамента курьеру, признавшемуся в шпионаже в пользу русских), суду присяжных внушено предубеждение против обвиняемых.
Джаффе незамедлительно принес суду свои извинения:
– Прошу прощения, я оговорился. Я хотел сказать – Горацио Алджера.
Судья Огелли, ткнув в сторону Брауна желтым карандашом, улыбнулся:
– Не сомневаюсь, что это в самом деле было оговоркой.
Подводя итоги, Браун определил сотрудничество ФБР, военно-воздушных сил и министерства юстиции как «сверхмощную машину, которую надо остановить». Он сказал, что правительство не смогло доказать обвинения против Бутенко, Иванова и трех изгнанных советских дипломатов в том, что они вступили в заговор для передачи Москве секретов военной авиации Америки.
– Нравится вам Советский Союз или нет, но этот человек невиновен, – сказал Браун о Бутенко. – Я терпеть не могу, когда мне тычут флагом в лицо – знамя должно развеваться над головой.
Походя он лягнул и ФБР, обратив внимание, что для разоблачения шпионской сети сорок агентов работали более полугода. Некоторые из присутствующих в зале суда поняли его слова как намек: мол, слишком много сил было брошено для поимки горстки красных шпионов.
– И пресса, и кое-кто еще буквально пресмыкаются перед ФБР! – воскликнул защитник. – Когда их удавалось в чем-либо убедить?
Заключительное выступление Ларнера, адвоката советского шофера, было куда короче. Он назвал Иванова «маленьким человеком», которого не готовили к роли шпиона.
– Он русский, а в данном деле это слово носит грязный оттенок, – сказал Ларнер, прося присяжных оправдать Иванова.
Чтобы вынести вердикт, присяжным потребовалось восемь с половиной часов, учитывая и час на обед. Итог обсуждения огласила староста присяжных мисс Мишелин М. де Люка: виновны.
Пока зачитывался вердикт, Бутенко не мог скрыть возбуждения, с трудом держа себя в руках. Лицо его покрылось пепельной бледностью, на скулах вздулись желваки, когда, сжав зубы, он скрипнул ими. Иванов же, покачиваясь на стуле, выслушал вердикт с показным безразличием.
Ответчики были признаны виновными по двум пунктам обвинения: участие в заговоре и шпионаж.
И Бутенко и Иванов знали, что их ожидает, когда судья Огелли аннулировал освобождение Иванова под залог в 100 тысяч долларов и отправил обоих ответчиков в тюрьму в Джерси-Сити, где им предстояло дожидаться вынесения приговора. Датой его оглашения он назначил 18 декабря. Когда обвиняемых выводили из зала суда, оба они знали, что могут быть приговорены к казни на электрическом стуле.
Но когда 18 числа снова собрался состав суда, Огелли доказал, что он склонен к более гуманному решению, чем требовали от него самые суровые статьи закона. По обвинению в заговоре с целью шпионажа в пользу России он осудил Бутенко на тридцать лет заключения, а также к двум пятилетним срокам как советского агента (эти сроки поглощались предыдущим). Иванов был приговорен к двадцати годам по обвинению в заговоре и шпионаже, в дополнение он получил еще пять лет как советский агент (последний срок также поглощался предыдущим).
После того как приговор был зачитан, ни Бутенко, ни Иванов не проронили ни слова. Но раньше, когда им была предоставлена возможность обратиться к суду с последним словом, они ею воспользовались.
Бутенко поблагодарил суд и своих адвокатов, после чего сказал:
– Я понимаю, что, когда справедливость осуществляется судом присяжных, меня не могут не признать виновным. Тем не менее я-то знаю, что ни в чем не виноват. И я хотел бы обратиться к суду с просьбой проявить снисходительность и милосердие… Надеюсь, придет время, когда я буду оправдан.
Иванов, который сообщил, что не говорит по-английски, произнес последнее слово через переводчика, делая паузы между предложениями:
– Я прибыл в эту страну, чтобы работать шофером, и работал только как шофер все время своего пребывания в Соединенных Штатах, вплоть до сегодняшнего дня. Я приехал не для того, чтобы нарушать какие-либо законы. Считаю, что мой арест – это печальное недоразумение. Полностью отвергаю обвинение. Я невиновен.
Обращаясь к Бутенко, судья Огелли отказался от добродушия и специфического судейского юмора, которые были ему свойственны. Собранный и серьезный, с трудом сдерживая гневные нотки в голосе, Огелли заявил:
– С сожалением должен сказать, что не смог найти оснований для оправдания ваших поступков или смягчения их оценки на данном процессе. Для всех нас вопросы национальной безопасности имеют жизненно важное значение. И узнать, что американец, родившийся на этой земле, получивший тут образование, способен пойти на такое гнусное преступление, было для меня печальным открытием.
Восемь месяцев процесса были завершены. Сразу же по его окончании в памяти всплыл уже знакомый образ действий советской стороны в делах о шпионаже. Защитник Иванова сообщил окружному суду, что советский посол обратился в государственный департамент с просьбой связаться с министерством юстиции и заверить его, что за Иванова будет внесен залог в 100 тысяч долларов. После того как Джаффе сказал, что у него нет возражений, суд удовлетворил прошение. 23 декабря, всего через пять дней после завершения процесса, Иванов был освобожден под залог в 100 тысяч долларов, внесенный на то время, пока будет рассматриваться его апелляция. Трое судей окружного апелляционного суда третьего участка Филадельфии удовлетворили петицию его адвоката.
Но Бутенко в эти предрождественские дни не довелось выйти на свободу: он был осужден без права освобождения под залог.
Какая судьба ждала Бутенко и Иванова? Если говорить об Игоре Иванове, взяв за критерий истории с Валентином Губичевым, Игорем Яковлевичем Мелехом, с Александром Соколовым и его женой Джой Энн Балч-Соколовой, – что же еще, кроме свободы?
Глава семнадцатая, заключительная
ШПИОНАЖ: НА ТОМ СТОИМ
Шпионаж имеет давнюю историю, корни которой уходят во времена царя Давида и фараонов.
Сегодня, как и в древности, мы сталкиваемся все с теми же мотивами шпионажа: захват власти, распространение власти, сохранение власти. Парадоксально и даже грустно, что, несмотря на успехи просвещения, невероятные завоевания техники, медицины, образования, улучшение условий жизни, в человеческом сообществе по-прежнему господствуют примитивные первобытные чувства: стремление к власти и страх.
Правительства в большинстве своем испытывают опасения друг перед другом и оценивают свою мощь и престиж способностью к «мгновенному уничтожению» противника с помощью ядерного оружия, военного арсенала. Каждая из соперничающих групп испытывает необходимость досконально выяснить, каков потенциал мощи врага и, самое важное, как он собирается его использовать.
Так что по сути своей шпионаж – это непрестанная каждодневная битва, когда тратятся бессчетные запасы отваги и хитрости, чтобы обрести хоть крохотное преимущество. Конечно, и Соединенные Штаты Америки вместе со своими союзниками вынуждены, чтобы выжить и сохраниться, заниматься шпионажем. Однако описанные в этой книге события никогда бы не произошли, если бы Советский Союз присоединился к своим союзникам военных лет в стремлении строить воистину мирное сообщество, отвергающее идеологические амбиции и территориальные претензии со стороны какой-то одной страны или военного блока.
Все получилось наоборот. И ответственность за это несет Иосиф Сталин, который установил жестокий послевоенный порядок, стремясь ни много ни мало к мировому господству.
Зловещие намерения требовали усиленного сбора информации о сильных и слабых сторонах государств и народов, намеченных в качестве жертв. Всего за несколько лет распался альянс союзников во Второй
