Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

– По поводу нарушений режима?

– Да нет! По своей медчасти. Общеизвестно – в любом коллективе есть конкуренция. В сборной тоже шла острая борьба за место в составе. Даже среди доминировавших в ней по численности армейцев. Неприятно, когда отчисляют из команды за то, что показываешь игру не того уровня. Более обидно, когда по медицинским показаниям. Поэтому, если что-то с футболистом сборной случалось – допустим, травма или заболевание, я старался, как можно объективнее определить степень ее тяжести. Если видел, что все не так страшно, быстро излечимо и не повлияет на игровое поведение игрока, Николаева не информировал.

– А он что – в обязательном порядке требовал «подавать рапорты»?

– Да. И имел право. Потому что, действительно, обязан был знать все. Что касается меня, то тут следует признать: хоть я и пережил чемпионат мира-1970, но оставался неискушенным в понимании тонкостей взаимоотношений в «треугольнике» – главный тренер – врач – игрок. Поэтому концовку моего сотрудничества с Валентином Александровичем в той сборной я бы назвал неизбежной. Ну, посудите сами!

Получает травму защитник ЦСКА Юрий Истомин. Повреждение не ахти. Думаю, заживет быстро – чего парня подставлять. И главному ни слова. На следующей тренировке выясняется: Истомин в ней участвовать не может. Николаев обращается к нему с недоуменным вопросом: «Юра! Ты чего дурака валяешь?» – «Нога побаливает». – «А ты доктору докладывал?» – «Да!» – «Ну и что?» – «Не знаю…» Николаев, естественно, обращается ко мне: «В чем дело? Почему я не в курсе?» А что тут ответишь? Это был «первый звонок».

Следующий «прозвенел», когда я легкомысленно отнесся к жалобе вратаря Леонида Шмуца. Он, правда, сам дал тому повод. Ибо был эдаким рубахой-парнем, который, когда что-то говорил, не сразу и поймешь – всерьез или в шутку. Так что, когда Леня в обычной для себя беззаботной манере преподнес мне весть о недомогании, я – нет чтобы проверить! – принял его жалобу за очередной розыгрыш в духе «симуляция – залог здоровья!» Тем самым пустил дело на самотек. Конечно, то, что Шмуц не шутил, а я «прохлопал ушами», обнаружилось очень скоро. И Валентин Александрович, соответственно, «намотал себе на ус»…

– Да! Правильно говорят: «Благими пожеланиями вымощена дорога в ад!» Вы хоть тогда нужные выводы сделали?

– Сделал, когда опыта набрался. Потому что все от моей неопытности и случилось. Ведь мы и теперь не все рассказываем наставникам. Потому что и ныне бывает так, что замечательный парень и прекрасный футболист умоляет: «Савелий Евсеевич, только главному не говорите. Я буду продолжать тренироваться. А уж если что-то, не волнуйтесь, вас это не коснется!»

И хоть знаешь, что «в случае чего» еще как «коснется», но сердце не камень! Посмотришь парню в его глаза, прикинешь, что не подведет и здоровью его урону не будет, да и дашь шанс остаться в строю. Так что и сегодня – не все просто. Кстати, о простоте: прямодушнее были тогда ребята – не темнили, говорили, как есть на самом деле.

– Что же произошло после второго «прокола»?

– Сразу вроде бы ничего особенного. Если не считать, что почувствовал – вряд ли продолжу работать. Так и случилось. В феврале 1971-го проехал с Николаевым и командой по Южной Америке с товарищескими играми.

МЕКСИКА – СССР – 0:0. 17 февраля 1971 г.

Гвадалахара. Стадион «Халиско». 50 000 зрителей.

СССР: Банников, Дзодзуашвили, Шестернев (к), Ловчев (Плахетко, 60), Капличный, Долгов, Кульчицкий, Эштреков (Шевченко, 46), Федотов, Нодия, Еврюжихин.

МЕКСИКА – СССР – 0:0. 19 февраля 1971 г.

Мехико. Стадион «Ацтека». 31 000 зрителей.

СССР: Шмуц, Истомин, Шестернев (к), Дзодзуашвили, Капличный, Долгов, Мунтян (Кульчицкий, 65), Шевченко, Федотов, Нодия, Еврюжихин (Дударенко, 60).

САЛЬВАДОР – СССР – 0:1 (0:1). 28 февраля 1971 г.

Сан-Сальвадор. Национальный стадион «Флор Бланка». 32000 зрителей.

СССР: Шмуц, Истомин (Дзодзуашвили, 57), Шестернев (к), Ловчев, Капличный, Долгов, Киселев, Копейкин, Нодия, Эштреков, Дударенко.

Гол: Осорио (30 – автогол).

Вернувшись после летнего отпуска в Москву, с остальными готовился к выезду на отборочные игры первенства Европы-1972 против сборных Северной Ирландии и Испании. Когда вывесили состав предварительного – еще московского – сбора, смотрю – моей фамилии нет. Вместо нее – Иван Михайлович Бондарук, армейский доктор, подполковник.

– С вами даже никто загодя не поговорил, просто перед фактом поставили?

– Предварительно – нет. Объяснили – постфактум. Вызвал начальник Управления футбола…

– Не Зенченко ли? Помните, в 1972 году неожиданно для всех чемпионом страны стала команда «Заря» из Луганска. А Лев Кириллович в свое время считался правой рукой Шевченко, первого секретаря Луганского обкома КПСС.

– Тем не менее, чиновник Зенченко ко мне неплохо относился. Так вот! Пригласил и сказал: «Со сборной будет работать Бондарук. А тебя переводим в олимпийскую». Ее тогда тренировал хорошо известный мне Александр Семенович Пономарев.

– Но прежде чем мы коснемся этой фигуры и вашей работы в руководимой им команде, давайте закончим разговор о тренере Николаеве….

– Тогда придется перенестись в 1979 год.

– До этого не пересекались?

– Ну, разве что мимолетно. А так чтобы специально – какой смысл? Общего дела уже не было. Да и в 1 -й сборной после любого сбора Валентин Александрович возвращался в ЦСКА. Пока, о чем уже говорил, очень скоро генералы не посчитали: работа в сборной явно мешает Николаеву успешно руководить клубом. И его отозвали. Так в наших взаимоотношениях наступила пауза в восемь лет. После чего мы воссоединились.

– При каких обстоятельствах?

– К тому времени Валентин Александрович демобилизовался. Сначала перешел на работу в Управление футбола Спорткомитета СССР. Потом – с 1974-го по 1985-й – возглавлял молодежную сборную. Меня, благо, я оказался свободен, тоже туда пригласили.

– Не могли бы прояснить, каким образом в тот момент вы вдруг оказались свободны?

– Все просто. Я работал в 1-й сборной, которой руководил Симонян. Ее результатами «наверху» остались недовольны. По окончании сезона-1979 мы с Никитой Павловичем поехали отдыхать в Латвию, в Дзинтари. Там-то нас и настигла весть, что его уволили. В итоге – в отставку ушел весь штаб Симоняна. Так я оказался не у дел. И с легкой душой ушел в «молодежку».

– Не пожалели?

– Ну что вы?! У меня с Николаевым установились великолепные отношения. Как будто ничего омрачающего в прошлом не было.

– Это так вас годы поменяли?

– Если про меня, то в какой-то мере – да. Если о нем, то – разительно. Как только Николаев освободился от ношения погон, он стал другим человеком – живым, с юмором, благожелательным и простым во взаимоотношениях. Ко мне Валентин Александрович относился с полным доверием. Все мои рекомендации по лечению, ограничению, а то и освобождению игроков от нагрузок принимались без вопросов. В результате дела у нас очень хорошо пошли. Николаев тогда открылся для меня с новой стороны. Например, я вдруг обнаружил его потрясающий талант к селекции, к подбору игроков.

– Все-таки Николаев – много поживший человек: не возник в олимпийской сборной конфликт «отцов и детей»?

– Нет. У него с ребятами сложились великолепные отношения. Он им нравился, они с удовольствием присутствовали на теоретических занятиях, ловили каждое слово на разборе очередной игры. Его крылатые