заявление российской гражданки — вещь весомая. Но, я бы сказал, хлипкое алиби. Да и потом версия выстраивается, что вы с Катей этой все дельце вместе и организовали. У нее — зуб на вашу жену, что она вас у нее много лет назад увела; у вас — на любовника вашей жены, — все гладко. Вы от жены-изменщицы уходите, снова со старой любовью сходитесь. А, может, давно уже сошлись, а? Шучу, шучу! Да, ну, ладно… Под стражу мы вас, может, брать и не будем, а вот подписочку о невыезде придется отобрать. Ну, будьте здоровы, как говориться! Надумаете с повинной — милости просим!
Вот так мог завершиться разговор Федора с каким-нибудь молодым невыспавшимся лейтенантом из местного ОВД. И — Федор четко отдавал себе в этом отчет — это в лучшем случае. На самом деле его, скорее всего, задержат, — на сколько там часов? Тридцать шесть? Семьдесят два? Задержат просто потому, что можно. Без санкции прокурора, просто так. Такие в стране порядки, и Федор не питал на этот счет никаких иллюзий. Один раз несколько лет назад они с Ириной возвращались с ночного рок-концерта в одном из московских клубов. Под старую любимую музыку выпили, знамо дело, пивка, и немало. Домой хотели ехать на тачке, тачку лучше было ловить на Садовом. Пока шли до Садового, Федору приспичило по- серьезному. Он зашел в первую встречную арку, да поглубже, Ирина осталась снаружи. Мимо, как назло, проезжал ментовской УАЗик. Увидели Ирину — ночь, Садовое, одна, значит, проститутка. Остановились, вышли, потребовали документы. В те времена Ирина еще не работала, таскать паспорт с собой у нее привычки не было. Ее начали заталкивать в УАЗик. Тут вышел Федор. Закричал: «Вы что, с ума посходили? Это моя жена!» Благо, у него паспорт был. Один спросил: «А что вы делали в арке?» Федор под хмельком, радостный, что недоразумение разрешилось, ему шепнул: «Чего, чего? По…ать приспичило не понятно, что ли?» Ах, так?! Это циничное хулиганство, проедемте! Федор: «Да вы чего, мужики? Беру свои слова назад!» Ему: «Назад нельзя, можно только вперед, в отделение». И уже обоих начали запихивать в воронок. На счастье, проезжал мимо их старший, майор, на «Краун Виктории». Остановился узнать, кого соколы его вяжут. Они ему: «Хулиган злостный, столицу нашу обгаживает по ночам, и женщина без документов, должно, проститутка, хоть он ее и выгораживает. Шайка, одним словом!» Майор к Федору: «Как же так? Нехорошо!» Тут Федор уже понял, что дело пахнет жареным, на права человека и прочий гуманизм давить не стал, а просто сказал, что в арку заходил брюки поправить — в шагу натерли, а насчет отправления им физиологических потребностей товарищи милиционеры ошибаются. Или, может, у товарищей видеозапись есть? Или двое свидетелей? Или анализ лужицы там, в арке, они будут делать на предмет обнаружения в ней ДНК подозреваемого? Майор посмотрел на Федора, потом на орлов своих, сказал им: «Идиоты!», и с невнятными извинениями вернул паспорт Федора владельцу. Всю дорогу домой они с Ириной ржали над убогими ментами, и только про себя Федор понимал, насколько этот глупейший инцидент на самом деле был ужасен. Ведь произошел он в стране, громко именующей себя правовой, и где на самом деле все, кроме власть предержащих, совершенно бесправны. И что было бы, не проезжай мимо этот майор? Да и отпустил-то он Ионычевых не потому, что был возмущен незаконными методами работы подчиненных, а потому, что понял, что против подкованного Федора в этом деле у них нет шансов. Но сегодня майор мимо не проедет, да и поводов к задержанию, мягко скажем, больше, чем то невинное отправление малой нужды в арке на Садовом Кольце.
И ведь еще один нюанс есть — вообще убойный! На этот раз, в прямом смысле этого слова. Ведь убийца очень скоро узнает, что застрелил не того. Интересно, сколько еще раз Федору удастся уходить от него? Пока три из трех — вопиющее нарушение теории вероятности! При игре в русскую рулетку ставить против четвертого выстрела просто глупо. А если сейчас Федора арестуют, то вот уж тогда-то убийца будет точно знать, где достать свою «трудную мишень». А уж как — дело техники, в КаПэЗэ это, наверное, даже проще, где бы то ни было. Как в анекдоте — проснулся, а голова в тумбочке. И если только возьмут с него подписку, то это тоже будет означать, что спрятаться негде нельзя, потому что будут вызывать на допросы и прочее. А раз не приедешь — объявят в розыск, и тогда скрывайся от двух огней! Итак: и что же из всех этих твоих рассуждений, Федор Ионычев, следует? И со всей очевидностью Федор отдал себе отчет, что нужно ему прямо сейчас, пока Ирина не проснулась, брать ноги в руки и — бежать отсюда, сделав вид, что его вообще здесь не было!
С минуту Федор сидел, не в состоянии поверить самому себе, что нужно делать именно так. А как же Ирина? «А чего Ирина? — ответил он сам себе. Ирине кроме, может быть, психической травмы, на самом деле ничего не угрожает. Очухается — вызовет ментов, и все. И вообще — с Ириной вопрос закрыт. Польку жаль. Полька — дочь, кровинушка, но суд никогда не отберет дочь у матери. И вообще сантименты — потом». А сейчас было два совершенно насущных момента: куда бежать? И — на какие шиши? С первым более или менее понятно — другого места, как к Кате, просто нет. Пойдет ли она в крайнем случае на лжесвидетельство, чтобы предоставить ему полное алиби на эту ночь — вопрос, но вопрос не этой минуты. Денежная проблема, вроде бы, проще, но значительно острее. Да и проще ли? Завтра зарплата? Но сможет ли он получить ее завтра, ведь для этого нужно ехать в офис, а там его могут караулить. Да и будет ли теперь, после смерти начальника, эта зарплата? Заначки дома, как в былые годы, давно уже не было, а лежала бы, так ее было не взять, дабы Ирина не догадалась, что муж дома все-таки был. Но на такси, по крайней мере, есть, где посмотреть. Федор осторожно вышел с кухни, убедился, что Ирина все так же в отрубе, даже позы не сменила, и взял с их трюмо со старомодного вида зеркалом — раскладушкой, стоящем в коридоре, Иринину сумку. Порылся, вытащил кошелек, и заглянул в него. Черт, с ума сойти — тридцать рублей! А-а-а!!!! Ну, не пешком же через всю Москву в Ясенево идти! Да и менты остановят, как пить дать, документы проверят, а это — нельзя! Господи, где же денег взять?
Взгляд Федора упал на Куницынскую дубленку. Да, вот откуда деньги берутся! Правда, мама его учила в детстве, что шарить по чужим карманам нехорошо, но уж больно критический сейчас момент. Да и семья покойного не обеднеет, если Федор позаимствует (какое хорошее слово!) у своего начальника пару тысяч рублей. «В счет причитающейся мне зарплаты!» — хохотнул про себя Федор, и взялся за дубленку. Но ничего напоминающего кошелек или лопатник в ее карманах он не обнаружил. Ну, да, болван я, кто же носит деньги в верхней одежде? Кошелек носят в кармане брюк, портмоне — в пиджаке. Федор бросился в спальню. Ужасный запах снова чуть было не приклеил его желудок к позвоночнику. Пересиливая брезгливое отвращение, он обшарил пиджак и брюки Куницына. Фантастика — все было, кошелька не было. Оставалась единственная надежда — кейс. Федор аккуратно вытащил его из щелки и положил на край постели. К счастью, кодовый замок был не закрыт, и Федор поднял крышку.
То, что Федор увидел внутри, потрясло его. В черных шелковых недрах кейса вместе с искомым «лопатником» и еще одной бутылкой «Курвуазье» в коробке лежал короткоствольный револьвер в рыжей наплечной кобуре, портативный карманный компьютер в чехле и… ровные пачки новеньких американских долларов сотенными купюрами. Много. Они были уложены очень аккуратно — в три ряда по пять пачек, и так три слоя. Еще три пачки были торцом всунуты между остальными пачками и коньяком, словно отделяя деньги от прочего внутреннего пространства, и еще две лежали сверху остальных — просто так. Федор быстро пересчитал пачки: трижды пять — пятнадцать, да в три слоя — сорок пять, да плюс три, да плюс две… Выходило ровно пятьдесят пачек. По десять тысяч долларов в каждой. Пятьдесят на десять… Пятьсот тысяч. Полмиллиона долларов.
Неизвестно, сколько Федор так вот сидел на корточках над открытым кейсом, как Кащей над златом, если бы краем глаза он не уловил шевеление в углу комнаты. Он резко повернул голову. В дверях спальни с мертвенно-бледным лицом, еще более белым на фоне алого пеньюара, стояла Ирина. Глаза у нее были совершенно безумные. Наверное, последние слова Федор произнес вслух, потому что Ирина, повторила их, как эхо в горах:
— Да, полмиллиона долларов…
Федор захлопнул крышку кейса и, резко встав, всем телом повернулся к Ирине. Какова! Еще не остыло тело любовника, час назад застреленного у нее, мягко скажем, на глазах; она сейчас наедине с мужем, который то ли разводиться с ней планирует, а то ли и придушить по-простому, по-Шекспировски, а ей — хоть бы хны! Она — про деньги! Феноменально! Боже, какой же, оказывается, монстр жил рядом с ним все это время! И, главное, как искусно этот монстр маскировался под совершеннейшего ангела! Федор почувствовал, как его губы сами собой собираются в злую гузку.
— Выспалась? — вместе с хмурым взглядом бросил он жене.
— Я боялась сойти с ума, — немного нараспев ответила Ирина, бессильно прислоняясь к косяку. — Я запила тазепам коньяком и вырубилась. Мне снились ужасные сны.
— Более ужасные, чем действительность? — усмехнулся Федор.
