— Да, гораздо, — слабо улыбнулась Ирина. — Мне снилось, что убили тебя.
У Федора аж дыхание перехватило от такой наглости. Он уже открыл рот, чтобы прямо сейчас высказать жене все, что он о ней думает, и вдруг понял, что ему не хочется. Потому, что Ирина его больше не интересовала.
— Давно это у вас? — только и спросил он, кивая на тело на постели.
— Что — это? — устало переспросила Ирина, непонимающе глядя на Федора. — Ничего не было. Если говорить формально точно, ничего не успело произойти.
— А, ну, да — не было бы счастья, да несчастье помогло! — не удержался от сарказма Федор. — Я уже вижу заголовки завтрашних газет: «Меткая пуля снайпера позволила жене избежать акта супружеской неверности!»
«Метка пуля мужа-снайпера!» — сформулировалась в голове Федора ментовская редакция такого заголовка, и у него снова неприятно засосало под ложечкой.
— Конечно, у тебя есть право на иронию, но, как бы то ни было, я не лгу, — устало произнесла Ирина. — У меня никогда ничего не было ни с ним, ни с кем другим. Меня еще Ольга предупреждала, что ее мужик — беспринципный котяра, и вполне может потребовать платы за услугу. Но сначала он вел себя совершенно корректно. А недавно позвонил, и вроде между прочим намекнул, что неплохо бы рассчитаться. Я опешила, возмутилась, тогда он прямо пригрозил, что уволит тебя. А если я ему уступлю, то — наоборот, повысит тебе зарплату на сто пятьдесят долларов в месяц. И поклялся, что это будет всего один раз. Еще пошутил так цинично, что полторы штуки, если считать в год — это очень хорошая плата за одну ночь любви. И дал сутки на размышление. Это было позавчера. Знаешь, Федь — так достало это безденежье! И тут ты еще машину вчера разбил, мы с тобой так страшно поругались… Я согласилась.
Ирина произнесла эту речь это тихо и совершенно без эмоций, как будто просто информировала Федора о чем-то малозначащем. Ее отсутствующий взгляд словно говорил: «Я знаю, ты все равно будешь считать, что я лгу, но все обстоит именно так, и ни на йоту иначе, хочешь верь, а хочешь нет!». Что самое интересное, Федор на самом деле не знал, верить Ирине, или нет. А ведь только что он не верил ей совершенно. Ведь если разобраться — кто не без греха? Сам-то он — не хорош ли гусь? Час с небольшим назад разве он не был в секунде от того, чтобы залезть в адюльтер по колено, то есть, пардон, слегка повыше?! Застукай его Ирина в тот момент, со спущенными-то штанами, во всеоружии — что бы он объяснял? Что де-факто, мол, ничего не было, хошь верь, родная, хошь режь?! Не успел-с! Ну, и чем он лучше? Да, понять, значит — простить; увидеть себя на месте обвиняемого — полностью оправдать его. Федор почувствовал, как благородно-ветвистая ярость обманутого мужа начинает растворяться в нем без остатка.
— То есть, буквально, имело место быть принуждение к сожительству путем угроз материального характера? — не смог, однако ж, не поерничать он. — Использование работодателем служебного положения с целью получения интимных услуг от жены подчиненного! Не желая поставить благосостояние семьи под угрозу, жена отдается похотливому начальнику мужа!
— Как хочешь назови, все было именно так, — обреченно ответила Ирина и бессильно сползла по косяку двери на корточки.
В этой позе она была сейчас, как нашкодившая маленькая собачонка, которая снизу вверх умоляюще глядит на хозяина. Федору стало жалко Ирину. И, главное — он почти верил ей.
— А интимную стрижку себе, сама знаешь, где, для домогателя зачем тогда было делать? — прищурившись, вывалил он на сукно последнее обвинение. — Пеньюар нацепила… Что, на всякий случай решила оставить среди клиента наилучшие воспоминания?
— Да для тебя, для тебя это я старалась! — простонала, всплескивая руками, Ирина. — Думала, вечером мы с тобой помиримся, и… Прибежала пораньше с работы, час в ванной с пинцетом извивалась! Пеньюар достала, приготовила. Тут ты звонишь, говоришь, что не приедешь, и сразу он перезванивает. Спрашивает, знаешь ты, что твоего сегодня ночью дома не будет? Я говорю — знаю. А он — тогда я приеду…
Губы Ирины задрожали, из глаз потекли слезы.
— Ну, да, не пропадать же красоте! — усмехнулся Федор. — И вообще, во всем виноват-то, оказывается, я! Нерадивый муж, денег зарабатывает мало, машину разбивает, жена вынуждена зарабатывать на прокорм семьи и ремонт авто собственным телом! Класс!
— Я, я во всем виновата, — устало пробормотала Ирина. — Я — тварь, шлюха и б…дь. Один ты — благородный рыцарь. Что с деньгами-то делать будем?
Федор от такого неожиданного возвращения разговора из области морали и этики в сферу сугубо материальную аж вздрогнул.
— Не понимаю, какие у нас могут быть планы по отношению к этим деньгам? — пожал он плечами. — Они чужие…
— Не глупи, Федь! — с невыразимой иронией во взгляде оборвала его Ирина. — Они были чужие, пока их хозяин был жив. Если ты не будешь строить из себя благородного рыцаря, они вполне могут стать нашими.
Федор внимательно посмотрел на жену. Конечно же, Ирина совершено не представляет, о чем говорит. Нельзя просто так взять полмиллиона долларов, принадлежащих покойнику, и сказать, что теперь они мои. Так не бывает. Но интересно, как бы себя повел он сам, если бы вдруг выяснилось, что — бывает? О, этот извечный вопрос — сколько стоит человеческое бескорыстие!
— С эти кейсом Куницын вышел из офиса, — ответил Федор. — О том, что там деньги, знала наша главбухша. Тот, кому эти деньги предназначались, скажет, что эти деньги не были ему переданы. Его сюда привез его водитель Коля. Круг замкнулся. Неизбежно выяснится, что он приехал сюда с деньгами, а потом они исчезли. Ничего не выйдет.
— Он приехал сюда на такси, — убежденно возразила Ирина. — Он сам сказал, что отпустил водителя, чтобы не дискредитировать меня. Так что никто не знает наверняка, были ли деньги у него в кейсе, когда он вошел сюда. Значит, можно рискнуть. Другого такого шанса не будет!
— Мы не будем этого делать! — повысил голос Федор. — Я никогда не брал чужих денег, и не собираюсь начинать!
— Ну, да, пусть лучше они достанутся ментам! — истерично выкрикнула Ирина. — Боже, почему я раньше не знала, что у него при себе такие деньги!
— Чушь, что бы это изменило? — пожал плечами Федор.
Подсознательно в этих Ирининых словах, — даже не в словах, а в интонации, что-то ему очень не понравилось, но разбираться с этим Федор не стал, потому думал он уже совершенно о другом. А ведь Ирина права! Обнаружив деньги, менты, разумеется, начнут выяснять — откуда столько наличных у покойного. Придут в контору, надавят на белую мышь. Эта со страху все расскажет, и чего не было присовокупит. Всем прекрасно известно, что кругом платят налом, но официально — низя-я-я, попался — держи ответ. Вся контора может сгореть на этой наличке, да еще и заводу достанется, ведь ясно, что деньги от заказчика. Ну, а уж для мотивирования своего желания побыстрее смотаться отсюда лучше повода и не придумать.
— Нет, уж ментам-то эти деньги достаться не должны, — твердо сказал Федор.
— Ну, слава Богу! — воспрянула Ирина. — Наконец-то разумные слова!
Это была уже прежняя Ирина, спокойная, целеустремленная, ироничная. Как будто и не было трупа на кровати.
— Это не означает, что мы возьмем эти деньги себе, — четко расставил акценты Федор. — Но сейчас их надо спасать. Ты понимаешь, что для нужно представить дело так, что я сюда не приезжал?
— Ну, конечно! — воскликнула Ирина, поднимаясь на ноги. — Тебя здесь не было. Его застрелили, я от ужаса вырубилась, и поэтому вызвала милицию только, когда пришла в себя.
Ее глаза горели алчным возбуждением.
— Нет, не так, — покачал головой Федор. — Так они сразу вычислят, что ты лжешь. Они проверят звонки с твоего мобильного и установят, что ты звонила мне. Этого скрывать нельзя. Смотри — когда я настраивал в твоем мобильном ускоренный набор, под первым номером я забил домашний телефон, а под вторым — номер своего сотового. Ты ничего не меняла? Так вот, кажешь им, что когда твоего любовника застрелили, тебя всю трясло, ты бросилась звонить ноль-два, но ноль почему-то у тебя на набрался, ты
