Экзюпери, казалось, наслаждался своим сардинским приключением». Крошечная комната, которую он занял на верхнем этаже (ее он любил называть своей голубятней), конечно, превратилась в образчик беспорядка, где деньги, рубашки, сигареты, вперемешку с книгами, валялись на кровати, стульях и даже на полу.
«Его платяной шкафчик, – вспоминает Жан Лельо, – был заполнен несколькими американскими, выгоревшими на солнце рубашками и брюками в довольно плачевном состоянии, но это его ничуть не волновало, так как он считал себя на каникулах. Однажды, перед отъездом в Алжир, он заметил, что локти на рукавах рубашки проносились, и из-за отсутствия чего-нибудь более подходящего мне пришлось их штопать степлером. Вид получился не очень элегантный, скорее этакий небрежно-беспечный, но Сент- Экзюпери только улыбнулся мне».
Первая такая поездка состоялась на следующий день после отъезда Филлипса (31 мая), когда Сент- Экзюпери поднялся на «лайтнинге» номер 63 (используемом в эскадрилье исключительно для тренировок и почтовых рейсов) и направился в Алжир с несколькими дюжинами омаров. Ему было строго предписано соблюдать высоту, лететь не слишком высоко, а то омары разорвутся, и не слишком низко, а то они протухнут от жары. После приземления в Мезон-Бланш он позвонил по телефону мадам Ги Моно, жене французского дипломата, работавшей в культурной секции комиссариата иностранных дел, предложив ей срочно приготовить майонез, поскольку он привез ей богатый улов омаров прямо из Сардинии.
Двумя днями позже Сент-Экс вернулся назад в Альгеро. Как счастлив он был! И писал об этом мадам Маст, «крестной матери» разведгруппы 2/33, как счастлив он был еще раз улететь подальше от «этой корзины с крабами или гадючника под названием Алжир… Я сбрил свою длинную седую бороду, которая, как меня убеждали шесть месяцев назад, запутается в рычагах управления…».
4 июня он вырвался в Вилласидро повидать своего друга Лионеля Шассена, а двумя днями позже вылетел на свое первое боевое задание – аэрофотосъемку множества определенных целей в регионе Марселя. Пожар левого двигателя вынудил его вернуться обратно, прежде чем он смог выйти в район поиска, и после того как он приземлился в Альгеро, было установлено, что огонь прожег огромное отверстие в кожухе двигателя. Тем вечером народ толпился у радио, чтобы услышать захватывающие новости о высадке союзников в Нормандии.
Плохая погода отменила все вылазки на следующий день; но в честь генерала Риньо и полковника Полифки, совершавших инспекционный облет, лейтенант Анри превзошел себя в кондитерском умении и испек пироги, но ядром банкета стали маленький молочный поросенок и картофельные чипсы с омарами и толстыми пластинами консервированного колбасного фарша. Банкет закончился, компания удалилась на почтительное расстояние, чтобы понаблюдать состязание в стрельбе между полковником Полифкой и майором де Сент-Экзюпери. Обошлось без несчастных случаев, а журнал дежурного по части за 7 июня дипломатично умалчивает о личности победителя, но добавляет, что вечер закончился «отдельными шокирующими карточными фокусами майора Сент-Экса».
Диета, возможно, казалась недостаточно разнообразной, а жилью недоставало роскоши, но в остальном их жизнь не была полна лишений. Прыжок в воду быстро освежал от перегрева, и Сент-Экзюпери под руководством лейтенанта Кора очень быстро освоил этот новый для него вид спорта. Лейтенант Кора также обнаружил, что самый легкий способ ловли рыбы состоял в использовании для этого небольших динамитных шашек.
Второй вылет Антуана состоялся 14 июня. Даже в условиях сплошной облачности Сент-Экзюпери сумел сделать снимки запрошенного региона Роде к северу от Альби. Он вылетел на следующий день снова, чтобы сфотографировать регион Тулузы, и уже в конце задания у него прекратилась подача кислорода.
17 июня едва-едва не случилось страшное несчастье. Компаньон Сент-Экса по рыбной ловле лейтенант Кора перевернулся на своем мотоцикле, пытаясь обогнать грузовик на узкой сардинской дороге. При нем было 400 фунтов динамита, который, к счастью, не сумел сдетонировать. Фернан Марти не терял времени даром, не брезгуя возможностью урвать хороший улов, и вскоре вся местность содрогалась от взрывов, и большие гейзеры поднимались из морских пучин. При виде взрывов нахлынули воспоминания, и, как отмечала запись в журнале части от 20 июня, тем вечером Сент-Экс рассказывал своим однополчанам «трепещущие истории об Испании 1937 года и действиях подрывников». Он также рассказал, как бедуины, спасшие их с Прево, когда они умирали от жажды в Ливийской пустыне, сначала вымочили чечевицу, сделали из нее пюре и вложили его в их выжженные солнцем рты, прежде чем дать им глоток воды. Вода могла просто уничтожить их пересохшие слизистые оболочки и убить их. Позже, обдумывая свой опыт, Сент-Экзюпери открыл, что в этом объяснение того странного эпизода в Ветхом Завете, где Исайя продает свое право первородства за «миску чечевичной похлебки». Яков, натолкнувшись на своего брата, умирающего от жажды в пустыне, вынуждает его отказаться от доли наследства в обмен на пюре из чечевицы, которое только и могло спасти его.
Следующим вечером группа американских офицеров была приглашена на банкет, где каждый восхитительно «кипел в масле» ночного воздуха, наполненного хриплым пением, до трех часов утра, когда Марти, превзойдя подрывников Мадрида, умчался в ночь, стреляя из пистолета.
Вторая успешная миссия Сент-Экзюпери состоялась 23 июня, когда, чтобы удостовериться в правильности полосного захвата фотографируемой цели, он многократно буквально утюжил обозначенную область, словно гладил холст. Хотя в журнале части не упоминается этот факт, но вполне возможно, что Сент-Экс предпринял еще одну прогулку в Алжир в конце месяца. Спустя несколько дней после своей воздушной разведки Сент-Экс пригласил доктора Пелисье и нескольких друзей на обед в Шатонеф (близ Алжира), где он пичкал компанию взволнованным рассказом с описанием своей самой последней вылазки. Когда Антуан пролетал над Авиньоном, рассказывал он им, то получил срочную команду по радио выйти на связь с руководителем полетов. По радио ему сообщили, что на перехват поднята пара немецких истребителей, но, включив форсаж и набирая на своем «лайтнинге» скорость, он сумел стряхнуть их с хвоста. «Я – декан всех пилотов в мире» – так с юмором величал он себя. На этот раз он взобрался на гребень волны, и больше не было разговоров о сломанном позвонке или раке.
На следующий день после своей успешной миссии над Авиньоном Сент-Экзюпери поднял в воздух новый «лайтнинг» в тренировочный полет. Он приземлился, полагая, что полет прошел успешно, и тут понял: один из пропеллеров остановился еще в полете, а он этого не заметил. Оказывается, только один из двух топливных баков был установлен на самолете и лишь один двигатель работал. Второй пропеллер продолжал вращаться в воздушном вихревом потоке достаточно быстро, и это не позволило Антуану сообразить, в чем дело. К счастью, никакой беды не случилось, но тот случай послужил еще одним примером его рассеянности, заставлявшей других качать головой: кого – удивленно, кого – укоризненно.
Кажется, удача отвернулась от него 29 июня. В тот день лейтенант Анри и его кухонная команда собрались приготовить сложный обед к празднованию сорок четвертого дня рождения майора. Порядок вылета на разведку обычно устанавливался капитаном Жаном Лельо, офицером, ведающим вылетами, придерживавшимся основного правила, по которому пилот, вернувшийся из разведки или из дальнего перелета, попадал в конец списка на вылет, состоящего из тринадцати фамилий. В то самое утро подошла очередь Гавуаля, но, когда Сент-Экс узнал, что его цель – фотографировать Аннеси, регион его юности, он умолял позволить ему вылететь вместо Гавуаля. Ведь тогда он смог бы насладиться своим днем рождения намного больше, если ему позволят возвратиться из полета с чувством выполненного долга!
Гавуаль, наконец, внял его просьбам, чтобы доставить другу удовольствие, и Сент-Экзюпери улетел, направляясь в район Гренобля и Альп. По мере приближения к озеру Аннеси его левый двигатель начал кашлять и трещать, и в конечном счете ему пришлось полностью выключить его, иначе «лайтнинг» рассыпался бы на части из-за вибрации. Сент-Экс продолжил полет только на одном двигателе, понимая, что стал легкой мишенью для любого немецкого истребителя. Тому следовало лишь подняться и сбить француза. Так что он повернул к Альпам, где насчитывалось меньше вражеских баз, и у него оставался шанс нырнуть в долину, если бы он заметил самолет на расстоянии. Он, очевидно, следовал долиной реки Арк вплоть до Сен-Жан-де-Морьен, а затем не стал продолжать полет на юг через перевал Галибьер (самый высокий во Франции) к Бриансону, а полетел на перевалы Модань и Монт-Сени. Горы под ним медленно переходили в предгорья и холмы.
Позже он так описывал те свои приключения Рене Гавуалю: «Пролетев через долины и между снежными пиками, я рассчитывал выйти к морю, когда увидел огромную равнину, а на этой равнине – большой город, окруженный множеством аэродромов». Город оказался Турином, так как, вместо движения
