— А? Что? — вздрогнув и будто выйдя из величайшей задумчивости, тихо спросила мать.
Что-то защекотало у Юльки в носу. Ей захотелось подойти к маме, тихонько погладить ее по прямым растрепавшимся волосам, прижаться к ее макушке.
Это было нелепо и неожиданно. Никогда она не позволит себе такого — она нормальная!
Девочка отвела глаза от усталого лица матери, покрепче вцепилась в гамак и, взяв себя в руки, избавляясь от наваждения, принялась говорить, говорить, говорить... Первое, что приходило в голову.
Хрипло:
— Мама... а ведь это, наверно, вполне возможно... Ну, в общем... кибернетического сопровождающего, а, мама? Внешность, конечно, варьировать... Верно? Ведь это же просто, да?.. А к кому из скульпторов ты обратишься? К Герасимову?
— И дался же тебе этот дурацкий кибернетический аппарат, — щурясь от солнца и рассмеявшись, небрежно ответила мама. — И при чем тут Герасимов? Ты что же, так представляешь это себе, что внешность механического кавалера должна обязательно смахивать на внешность неандертальца?.. И вообще, дружок, нельзя же быть такой немыслимой фантазеркой. Право, пора взрослеть. Неужели же ты и на самом деле вообразила, что это возможно? Или разыгрываешь меня? Нужно быть пятилетним ребенком, чтобы принимать подобные шутки всерьез!
— Но ведь ты уже начала работать! Ты же сама призналась...
— Ах, да... Разумеется, разумеется. Я просто успела забыть, что проговорилась!.. Сложное дело, однако, Юлька, сконструировать характеры, темпераменты... Конструктор сегодня учитывает психологию человека при создании даже самых простых машин. Обязан! Любой аппарат обслуживается человеком. Так?.. Значит, надо принять во внимание утомляемость, силу возможного напряжения... В помощь изобретателю вступила нынче научная психология... Бесчеловечное жить не будет, ни простое, ни сложнее — ни обеденный стол, ни туфли, ни кибернетическая машина...
— Мама!.. Как ты, однако, все усложняешь, мама! — Юлька прищурилась и раскачала гамак. — Я себе представляю это сложней и проще: наружность разная, рост, лицо и тэ дэ и тэ пэ... Основное и самое главное, мне кажется, запрограммировать речь... Черты характера мы узнаём не только из поведения, а из высказываний человека. Верно?.. Как мы узнаём про то, что чувствуют и думают люди? Из речи... Стало быть, все очень просто... Тебе придется запрограммировать побольше готовых, ходовых фраз... Каждому свои изречения, вопли, высказывания... Ну, а речь, само собой, создаст иллюзию темперамента и характера... Отчего ты хохочешь?! Нет... Вы действительно ни меня, ни бабушку не ставите ни во что.
— Опомнись, Юлька! Я попросту сражена твоими мыслительными способностями, твоим, так сказать, научным подходом к делу... Во-первых, мы не всё узнаем из речи. У речи бывает подстрочие... А второе то, что... гм... понимаешь ли... У меня застопорилось... Ну, на этой, как раз... ну, в общем, на речевой программе. Воображения не хватает... Сухость. Сухость души.
— А я это себе представляю так, — глядя вверх, на макушки деревьев и уже совершенно увлекшись, сказала Юлька, — что каждому несколько пусть очень коротких фраз... Ну, например: «Перенаселена страна одиночества». Или: «Вы моя лапочка»... Некстати и кстати, одно и то же, одно и то же, как заигранная пластинка... Ну, а можно еще какую-нибудь неожиданную остроту. Например: «Зажарим эту покойницу»... Помнишь, это сказал тети Верин поклонник про курицу, что привез в воскресенье?
— «Зажарим эту покойницу» — уж очень противно. И слишком частно, если учесть, что речевая программа каждого ограниченна. Представь себе, Юлька, Галину Аполлинарьевну, которой вдруг совершенно некстати скажут в лесу: «Зажарим эту покойницу»... Надо найти высказывания более общие, более нейтральные. Например: «А гениален все же Булгаков...»
— «Я люблю вас!» — сказала бабушка, выглядывая из кухонного окошка.
— Ни в коем случае. Совершенно несовременно, — сказала мама. — Сегодня в моде высокая честность. Можно все, но всуе нельзя говорить «люблю».
— Скажите пожалуйста! — удивилась бабушка. — А в наше время это считалось совершенно необходимым. Как не солгать самому себе?! Грех не верить, что ты не находишься хоть в первейшей стадии гипноза.
— Не путай, бабушка... Не темни!..
— Великолепно, — откликнулась мама из глубины своего гамака. — Это просто великолепно!.. Исключив речевые излишества, я сокращу речевую программу. Ну, а что ты скажешь, Верушка, на следующее высказывание: «Мне хорошо с тобой!»?
— Пойдет. И я бы еще порекомендовала: «Женщина!.. Моя женщина!» Погоди-ка... Надо не забыть обтекаемое: «Привет, старуха!..» Или лучше: «Привет, маркиза!» Старики со старухами, по-моему, несколько устарели...
— «И откуда ты такая взялась?!» А? Как по-твоему? — захохотала мама.
— Хорошо, — тишайшим своим голоском одобрила тетя Вера. — Но учти, что здесь совершенно необходима хоть некоторая модуляция голоса. Ты потянешь?
— Еще бы! Вы мне просто цены не знаете.
— «Не возникай!» — перековавшись на современный лад, вставила из кухонного окна свое слово бабушка. — Это модно... Юлькино любимое выражение.
— «Я мужчина все же. Не дерево!» — подумав, сказала мама. (И Юлька искоса и подозрительно глянула на нее.)
— «Наконец мы с тобой вдвоем!» — мстительно предложила Юлька. (И мама, став очень серьезной, искоса и подозрительно глянула на свою дочку.)
— «И кто это выдумал?» — хохоча в открытую, внесла свой вклад тетя Вера.
— «Мечта моя! Где ты раньше витала?» — вздыхая томно, сказала бабушка.
— Песню!.. Песню!.. — крикнула Юлька. — Под аккомпанементик гитары... А что, к примеру, он должен петь? Как по-вашему?..
— Любое. На выбор... Новеллу Матвееву, Высоцкого... Нет... Пусть лучше поет Цветаеву. Как это было бы хорошо! Мой любимый поэт, — сказала задумчиво тетя Вера.
— Я не позволю ее опошлить! — сердито вскинулась Юлька. — Цветаева — не для механических кавалеров!.. Мама, мама, а можно, чтоб один из них — душа общества — умел подражать голосам птиц?
— Отчего же! Своя рука владыка, как говорится. Ну?.. Какую же мы установим песню?
— Валяй Высоцкого, — подумав, сказала Юлька.
— А суп какой? — выглядывая из кухонного окна, невнятно спросила бабушка. — Грибной изволите?.. Или, может, с фасолью? И чем хохотать без толку, начистили бы лучше картофелю. Право.
— Слушаю, ваше высочество, — отчеканила Юлька. — Мама? А знаешь что? Давай называть друг друга: ваше величество, ваше усачество...
— Ваше кусательство, — зевнув, подхватила мать. — Юлька, скажи, а ты помнишь немецкую сказку про
