осознал, что прежде всего он – Художник, а значит, объективная реальность для него должна быть не более чем литературным материалом. Искусство – вот единственно возможная действительность, тогда как внешнее существование со всеми его мелкими, ничтожными проблемами вроде приобретения материальных благ или участия в политических играх не имеет никакого значения.
В возрасте 16 лет окончив Бельведер-колледж, Джойс поступил в дублинский католический университет. Он по-прежнему превосходно учился, достигая особых успехов в словесности, но учеба, как одна из сфер материального мира, полностью перестала интересовать юношу. Всю свою жизнь он посвятил творчеству, и в студенческие годы им было написано немало произведений самых разнообразных жанров. Одно из них, а именно критическая статья «Новая драма Ибсена», наконец дало автору пропуск в мир литературы.
Статья, опубликованная 1 апреля 1900 года в лондонском журнале «Двухнедельное обозрение», пользовавшемся, кстати, довольно весомой репутацией в литературных кругах того времени, была замечена и по достоинству оценена самим драматургом. Так молодой автор впервые обрел популярность, возможность печататься в солидных изданиях и некоторые знакомства в сфере ирландской культурной общественности.
А культурная ситуация в Ирландии начала XX столетия складывалась совершенно особым образом. Это время борьбы народа за независимость было отмечено невероятным подъемом национального самосознания, проявившимся во всех областях искусства. Истинным средоточием этого мощного движения стал театр, объединивший деятелей едва ли не всех областей творчества: актеров, литераторов, художников. В их числе были драматург и поэт Уильям Батлер Йейтс, литераторы Эдвард Мартин, Джордж Мур, Джон Синг и Джордж Рассел.
Никто из них не оставил без внимания новую звезду на литературном небосклоне, однако, если они и рассчитывали на то, что юный писатель благодаря их влиянию станет ревностным адептом новой веры – веры независимого ирландского народа, Джойс явно не оправдал их надежд. Он ни на минуту не примкнул к освободительному движению, хотя, конечно, и сами эти люди, и многие провозглашавшиеся ими эстетические принципы были ему близки. Но даже несмотря на то, что Джойс всегда ощущал свою принадлежность к ирландской национальной культуре и при всех нигилистических заявлениях судьба родной страны была ему все же небезразлична, он был слишком глубоко равнодушен к политике, чтобы сколько-нибудь серьезно увлечься этой борьбой.
В общении с литературными знаменитостями Джойс оставался верен своей натуре и держался более чем высокомерно. Хотя нужно сказать, что само это общение молодому и гордому художнику никто не навязывал, и, заводя полезные знакомства, чаще всего он сам делал первый шаг.
Так, в августе 1902 года, сразу после окончания университета, Джойс решил нанести визит незнакомому ему тогда, но пользовавшемуся огромным авторитетом в литературных кругах поэту, художнику и драматургу Джорджу Расселу. Того, правда, не было дома, и юному гению пришлось до полуночи ждать возвращения мэтра, чтобы предстать пред его светлые очи и получить благословение на творчество. Однако Джойс беседовал с Расселом в совершенно не подобающей его скромному статусу манере.
Нетрудно представить себе удивление Рассела, когда нахальный юноша, не имевший в то время никакого веса в среде деятелей искусства, вместо того чтобы с благоговением внимать голосу великого современника, начал со свойственным ему уничижительным презрением поливать грязью творчество всех признанных корифеев ирландской словесности. Однако, как бы то ни было, возможно, именно такой стиль поведения в конце концов помог Джойсу добиться определенного успеха. Пораженный этой необычной встречей, Рассел написал всем известным литераторам о «гордом, как Люцифер», юноше, и последний таким образом не мог не вызвать их оживленного интереса.
В октябре того же года молодой писатель встретился со своим былым кумиром Йейтсом (кстати, многие юношеские стихотворения Джойса явно несут на себе печать его влияния). Но и здесь он оставался верен себе и вел себя откровенно дерзко и вызывающе. Вот примеры наиболее ярких высказываний, адресованных прежнему учителю: «Я прочту вам свои стихи, раз вы просите, но мнение ваше мне совершенно безразлично»; «Вы слишком стары, чтобы я мог чем-нибудь вам помочь» (при этом не стоит забывать, что Йейтсу на момент той знаменательной встречи было 37 лет).
Очевидно, Джойсу и в голову не приходило, что почтительное обращение с весомыми фигурами литературного мира могло бы помочь ему сделать прекрасную карьеру и добиться финансовой свободы и популярности. А скорее всего у него и не было в этом никакой необходимости, ведь несколько лет назад Джойс осознал, что на первом месте для него должно стоять только искусство. Так или иначе, удача продолжала сопутствовать самолюбивому юноше, и, несмотря на все свои дерзкие выпады, он не утратил расположения преуспевающих коллег. Джойс по-прежнему пользовался их поддержкой (в частности, в вопросах публикации), не стесняясь брал в долг и не всегда отдавал деньги, которых ему вечно не хватало. Во многом таким отношением он был обязан своему исключительному, уникальному таланту, который просто не мог остаться незамеченным. Однако зарабатывать на жизнь литературным трудом Джойсу пока не удавалось.
Постепенно в его сознании все отчетливее формировалась мысль о необходимости покинуть пределы родной страны. Эта необходимость диктовалась по большей части тем, что гордому и амбициозному художнику, обладавшему ярким, оригинальным дарованием, попросту стало тесно в рамках ирландской культурной ситуации, казавшейся ему весьма ограниченной. Свободная личность требовала выхода в более широкое пространство; для полной самореализации ей требовался мировой культурный контекст.
Кроме того, Джойс ясно осознавал, что искусство Ирландии замкнулось на проблеме национального самосознания. Его же собственный талант не укладывался в узкие границы этого направления, а открыто заявлять о собственных принципах творчества и бороться за их воплощение было не в характере Джойса и противоречило складу его натуры. Так к концу 1902 года он уже окончательно и бесповоротно решился на добровольное изгнание.
Однако сразу осуществить свои планы Джойсу было не суждено. Первым делом он отправился в Париж, пребывая в наивной уверенности, что станет там изучать медицину. Действительность явила собой полную противоположность его светлым безоблачным мечтам. Прежде всего юноша с удивлением выяснил, что обучение стоит денег, которых у него никогда не было. Кроме того, далеко не блестящее знание французского языка преграждало ему путь к постижению сложной науки.
О том, чтобы печататься и получать за это деньги, не могло быть и речи: в Париже у Джойса не было ни связей, ни имени и его произведения были абсолютно не востребованы. Разочарованному юноше не оставалось ничего другого, кроме как бросить лекции и отправить любящей матери письмо с настоятельной просьбой срочно выслать денег на дорогу домой. При этом Джеймс не забыл упомянуть о том, что некое непонятное недомогание, заставлявшее его целыми днями спать, полностью его обессилело, и теперь он просто не в состоянии вынести дешевый и утомительный путь, а потому требует чуть больше денег, чтобы добраться домой без ущерба для здоровья.
Первое бессмысленное путешествие, которое обошлось Джеймсу и его родителям в кругленькую сумму, закончилось, не успев начаться. В течение следующего месяца он жил в Дублине, а затем вновь уехал в Париж. Продолжать медицинское образование не имело смысла, и в конце концов нужно было уже как-то реализовывать свое великое предназначение Художника, но произведения Джойса по-прежнему не пользовались спросом.
Однако юноша был упорен и не оставлял попыток покорить мир. В свободное от этого занятия время он зарабатывал на жизнь, получая скудные гонорары от газетных статей и уроков. Но очень скоро юный писатель вынужден был снова возвратиться на родину, получив известие о том, что его мать умирает.
Несколько тяжелых месяцев Джойс провел у ее постели. Все это время его не оставляли мрачные чувства тоски и отчаяния; он перестал работать и заполнял пустоту в своей жизни беспробудным пьянством в обществе ближайшего приятеля.
После смерти матери, наступившей в августе 1903 года, Джойс постепенно вернулся к литературной деятельности: он оставался верен избранному призванию, и, наконец, нужно было на что-то жить. Правда, в течение всей осени он испытывал творческий кризис, поскольку чувствовал потребность в новом стиле, новом методе, но не мог его найти. Находясь в этом мучительном поиске, Джойс время от времени писал небольшие рецензии, дававшие ему возможность не умереть с голоду.
Наконец желанный жанр был найден, и с этого момента начался новый, зрелый этап в творчестве писателя. Почти одновременно с этим к Джойсу пришла первая и единственная на всю жизнь настоящая любовь. Ее звали Нора Барнакл, она была молода, красива, непосредственна и с самого первого дня стала главной героиней джойсовских мыслей, чувств и всех его книг.
Тем временем жизнь в Дублине становилась для Джойса невыносимой. Сильная и независимая личность художника требовала все большей и большей свободы, что заставило его в конце концов уйти из дома и жить практически без крыши над головой, зато совершенно самостоятельно.
Первое время он снимал комнату в доме своих знакомых Маккернанов. Плата за жилье была чисто символической, однако и эти ничтожные суммы Джойс, вечно сидевший без гроша, никогда не отдавал вовремя. Когда хозяева уехали из
