Не правда ли: это самый важный, может быть, единственный вопрос в жизни, который должен быть разрешен во что бы то ни стало для каждого человека? И не чувствуем ли мы вместе с юношей, как сразу настораживается наше внимание, когда со смутным трепетом мы ждем ответа?
Знаешь заповеди, - говорит Господь, - не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать.
Обычный порядок заповедей в ответе Спасителя несколько изменен: во-первых, опущены первые четыре заповеди Закона Моисеева, говорящие об отношении человека к Богу; во-вторых, седьмая заповедь поставлена на первом месте, а пятая - в самом конце. Это объясняется, вероятно, тем, что собеседник Господа был человек, несомненно, религиозный, насколько можно судить по его ответу и по характеру самого вопроса, и, следовательно, не нуждался в напоминании об Исполнении своих религиозных обязанностей по отношению к Богу; напротив, ему следовало напомнить в первую очередь те заповеди, против которых чаще всего грешит ветреная и увлекающаяся юность, и прежде всего, заповедь о целомудрии.
Учитель! - отвечал он. - Все это сохранил я от юности моей.
Он сохранил все заповеди и тем не менее не чувствовал удовлетворения; в душе все еще копошился сосущий червяк сомнения - иначе он не предложил бы своего вопроса. Он был искренен в своих исканиях. Иисус, взглянув на него,- говорит евангелист, - полюбил его, а Господь не терпел лицемерия и притворства. Кроме того, вопрос о вечной жизни не был для него вопросом пустого любопытства, годным лишь на то, чтобы служить предметом отвлеченных рассуждений и словесных препирательств. Он не искушал Господа, как фарисеи. Он действительно искал вечной жизни, ибо строго исполнял заповеди и всей душой чувствовал необходимость разрешения мучащих его тяжелых сомнений.
В нем не было уверенности в правильности пройденного пути; чего-то не хватало, а между тем, он исполнил все заповеди, которые предписывал Закон. Чего же больше? Что еще надо?
С тревогой и надеждой он ждал ответа и разъяснения мучительного недоумения. Надежда его не обманула.
Одного тебе недостает, - услышал он голос Того, Кто знал сокровенные мысли человека и Кому открыты были советы сердечные, - пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест.
Господь сразу определил то, что лежало тяжелым гнетом в глубине души юноши как препятствие к дальнейшему совершенству и вечной жизни и что было неясной даже для него самого причиной тоски и неудовлетворенности.
Бедный юноша страдал привязанностью к богатству! Быть может, он и сам не сознавал всей силы этой привязанности до настоящего момента, но, несомненно, она-то и была главной язвой его души. Она отвлекала его от самоотверженного и цельного служения Богу и раздваивала его любовь между Богом и маммоной. Вся его праведность была, в конце концов, не выше фарисейской праведности чисто внешнего благочестия, и когда перед ним в упор встал вопрос, что выбрать: служение Богу и вечную жизнь иди богатство, - он, смутившись… отошел с печалью, потому что у него было большое имение.
Он выбрал маммону.
Так трудно человеку, владеющему богатством, сохранить свое сердце от яда пристрастия к этому кумиру и отказаться от привычной роскоши и комфорта! Нужно много решимости и искреннего порыва, чтобы променять все это на бедную жизнь, полную лишений, хотя бы вдали как награда за подвиг добровольной нищеты и сиял свет вечного блаженства.
Господь сейчас же отмечает эту слабость человеческого сердца.
Как трудно, - говорит Он, - имеющим богатство войти в Царствие Божие! И так как факт владения богатством сам по себе греха не составляет, то Он прибавляет в пояснение: дети! как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.
Таким образом, Господь осуждает любовь и привязанность к богатству, осуждает тех, кто отдает сердце свое золотому кумиру и надеется на богатство более, чем на Бога.
Некоторые предполагают на основании данного евангельского эпизода, что Господь от каждого Своего последователя требует обязательного отказа от богатства, которое составляет непреодолимую преграду для вступления в Царство Божие. 'Верблюд, - говорят, - никогда не может пройти сквозь игольные уши, следовательно, и Царствие Божие для богатого закрыто безусловно'.
Мнение, конечно, неправильное, ибо хотя Господь и говорит о трудности спасения для богатых, но тут же прибавляет, что невозможное для естественных сил человека возможно для Бога, то есть с помощью Божиею. И мы знаем, действительно, много богатых людей, например ветхозаветных патриархов, которые по всей справедливости оказались достойными Царства Божия.
Другие придают словам Господа смысл социального правила и утверждают, что, по мысли Спасителя, совсем-де не должно быть ни богатства, ни частной собственности и что все имущество христиан должно находиться в общем владении, подобно тому, как это было в первоначальной общине христиан, когда никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее (Деян. IV, 32).
Правда, конечно, то, что вопросы материального благополучия являются чуть ли не самым главным препятствием на пути ко спасению; правда, что большинство святых подвижников, достигших небесной славы, совершенно не связывали себя никаким имуществом, ни 'куплями житейскими', но тем не менее говорить, что христианство запрещает самый принцип частной собственности, нет никаких оснований.
В Ветхом Завете, открывая волю Свою на Синае, Господь дал совершенно определенную заповедь: не кради (Исх. XX, 15). Законодатель Нового Завета Иисус Христос эту заповедь снова подтверждает как раз в настоящем отрывке Евангелия, когда, обращаясь к юноше, говорит: Знаешь заповеди:… не кради.
Раз Господь запрещает воровство, то ясно, что Он разрешает право частной собственности, потому что там, где нет личной собственности, где никто не имеет ничего своего, там не может быть и речи о воровстве, то есть присвоении чужого, ибо в этом случае, если я беру у вас рубашку, которую вы носите, или горшок, в котором вы варите щи, то я не ворую вашу вещь, так как вашего ничего нет, а беру только предмет общественного пользования, на который я имею такое же право, как и вы.
Кроме того, в жизни Господа и Его учеников мы постоянно встречаем предметы личного владения: одежду, деньги и т.п.
Но признавая частную собственность и даже право на богатство, Господь требует совершенно другого употребления имущества, чем то, которое является вполне естественным в наших глазах, и на цели владения смотрит совершенно иначе, чем мы.
Обычно мы считаем, что наше имущество дано исключительно нам, только для нашего личного эгоистического пользования. В учении Господа мы нигде не находим такой точки зрения. О таком праве исключительного пользования Господь нигде ничего не говорит. Наоборот, в Его речах то и дело встречаются заветы противоположного характера: Продавайте имения ваши и давайте милостыню (Лк. XII, 33): Подавайте… милостыню из того, что у вас есть (Лк. XI, 41); Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся (Мф. V, 42) и т.д. Такое же повеление продать имение и раздать нищим Господь дает и богатому юноше. Создается впечатление, что, допуская владение личным имуществом, Господь требует, однако, чтобы этим имуществом мы пользовались не столько для себя, сколько для благотворительности нашим нуждающимся ближним. И это действительно так. Некоторые притчи Спасителя, как, например, притчи о талантах, о неправедном домоправителе, о безумном богаче, о богаче и Лазаре, дают право думать, что Господь смотрит на богатых собственников просто как на распорядителей или приказчиков временно вверенного им имущества, о распоряжении которым они должны будут дать отчет Богу. Если это имущество употреблено только на личные нужды и удовольствия, то им не избежать печальной участи того богача, о котором говорится в притче о бедном Лазаре.
Но какой же в этом смысл? - спросите вы. Давать человеку богатство и требовать, чтобы он тратил его не на себя, а на других? Не проще ли было наградить имуществом непосредственно тех, кто в нем нуждается? Почему это надо делать через приказчиков, которые, может быть; эту свою задачу даже и выполнить не пожелают?
Во всем этом есть глубокий смысл.
Духовная основа жизни есть любовь… Все заповеди заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя, - говорит апостол Павел (Рим. XIII, 9). В исполнении заповеди любви к ближнему состоит
