— Ну… Ну, не знаю. Мы тоже не потянем.
— И если начнем мешать этой сделке открыто, нас не поймут ни в Англии, ни в Германии, ни в Японии, — печально заметил Рузвельт. — Если бы договориться с гэнро Киммоти, он сторонник дружбы между Японией и США, но он уже слишком стар, а князь Коноэ нынче в силе… Нет, боюсь что ничего не выйдет, хотя пробовать надо.
— Ну, корабль, насколько я знаю, еще даже не спущен на воду, — произнес госсекретарь Халл, и улыбнулся.
— Ты имеешь в виду? — приподнял бровь Бирнс.
— Именно, — ответил Халл. — Совершенно верно, господин сенатор, сэр. Ты совершенно точно угадал мои мысли. Необходимо сделать так, чтобы Германии самой нужно было это корыто. И нужно как воздух!
— Хм, — произнес Рузвельт. — Тогда война Гитлера и Сталина вдвойне не в наших интересах. Пускай лучше tovarishi помогают нам держать японцев в Китае, а Германия воюет… Да, пожалуй – с Францией. Собирайся, друг мой, ты летишь в Берлин. Нам давно нужно было, э-э-э, пригласить их офицеров к нам на учебу, в рамках обмена опытом.
— Думаешь, они клюнут на приманку? — хмуро спросил Бирнс.
— Ну конечно! — президент радушно улыбнулся своему соратнику. — Они тщатся доказать первенство германской нации над остальными, хотя любому дураку понятно, что первое место Богом предназначено для нас, англосаксов.[16]
Где-то в Германии, Лаборатория 116
Иногда бывают секреты, которых простым смертным лучше не знать – целее будут. Государственная тайна к таким вот, неприятным во всех отношениям секретам, безусловно относится, отчего местоположение объекта, носящего скромное название «Лаборатория 116» знало весьма и весьма ограниченное число людей.
Руководил лабораторией (под присмотром чина из СС, разумеется, но ведь мы все взрослые люди, геноссе, мы понимаем, что такое режим секретности) некто профессор Эрвин Шульц. Человек он был небесталанный, одаренный даже, однако в личной жизни глубоко несчастный. Супруга его, Марта, в девичестве Реттих, полностью оправдала свою фамилию,[17] бросив бедолагу профессора десять лет назад, всего через год после свадьбы, ради молоденького аспиранта-еврея. Можно ли представить, насколько идеи национал-социализма сразу стали близки бедняге Шульцу? Впрочем, пугаться не стоит – профессор занимался вовсе не медициной, так что людей он если и мучил, то исключительно своих подчиненных, и то во имя работы и в силу взрывного темперамента, который недруги именовали мерзким характером. Занимался Шульц радиоэлектроникой… В некотором роде.
Будучи ученым, исследователем, он изучал радио— и электромагнитные волны, что, согласитесь, совершенно невозможно без знания устройства приборов, их самостоятельного совершенствования под личные нужды, а то и вовсе – собирания по винтику и проводочку.
Как и при каких обстоятельствах он познакомился с Гиммлером, истории неизвестно. Достоверно установлено только то, что случилось это еще до прихода НСДАП к власти, и что при упоминании имени профессора рейхсфюрер морщился и тер левую скулу. Впрочем, таинственные обстоятельства знакомства ничуть не помешали Гиммлеру, когда оказалось необходимо организовать лабораторию по изучению радиоэлектронных приборов из будущего, вспомнить о Шульце, и охарактеризовать его фюреру как «человека не привыкшего сносить насмешки… хм… судьбы с христианским смирением, отступаться перед… гм… трудностями, а также, безусловно, склонного к нестандартному подходу… кхе-кхе… в научных изысканиях, и, несомненно заслуживающего… ммм… высочайшего доверия». Правда, некоторые данные указывают на участие в назначении профессора и Германа Геринга, который во время беседы фюрера с Гиммлером и Шульцем ошивался в приемной Гитлера с наидовольнейшим выражением лица. Будучи принят следующим, он вышел от рейхсканцлера ровно через семь минут, под громкий хохот вождя германского народа.
Как бы там ни было, мобильник и МР3-плеер были переданы на изучение в «Лабораторию 116», и теперь всемогущий рейхсфюрер СС прибыл проверить результаты. Ими, надо прямо сказать, он остался крайне недоволен.
— Это немыслимо, непостижимо, геноссе Шульц! — кипятился он, поблескивая стеклами своих очков и надувая и без того пухлые щечки. — Проклятье, да это же саботаж! Мы доверили вам новейшую лабораторию с самым точным и совершенным оборудованием, и что? Что я вижу?
— А что вы видите? — Эрвин Шульц долготерпением тоже не отличался и начал заводиться «с пол- оборота».
— А ничего не вижу! Результата нет! Нет, нет и нет результата!
— Как нет? Мы уже изготовили опытный образец радиостанции на десять процентов меньше и легче существующих аналогов, к тому же более надежную, — повысил тон профессор.
— Это не результат! С этим справится и инженер-кустарь! Самоучка справится!
— Я неоднократно требовал более совершенное оборудование, мне его не хватает, — прорычал Шульц.
— Каких именно приборов вам не хватает? Вам мозгов не хватает!!! Оглядитесь – все самое совершенное оборудование для изучения вокруг вас!
— Оно недостаточно совершенное!
— Так изобретите подходящее!
— А я чем весь этот месяц занимался?! — взревел профессор.
— Ерундой! — энергично заявил рейхсфюрер, рейхсляйтер и т. д., и т. п. — Эти технологии обошли нас на какие-то шестьдесят лет!
— А у меня их не было, этих лет! — громыхнул кулаком по столу Шульц. — У меня был жалкий поганый месяц на то, чтобы понять, как эти штуки вообще работают!
Окружающие, и из свиты Гиммлера, и из сотрудников лаборатории, взирали на эту картину с тихим ужасом, а вот Гиммлер вдруг успокоился, снял очки, протер, вновь нацепил их на нос, и заговорил уже иным, совершенно спокойным тоном.
— Резонно. Так говорите, новый образец рации?
— Испытываем, — буркнул Шульц, которого все еще подмывало гаркнуть на посетителя. — В приборах было несколько оригинальных технических решений, обкатываем. Через год-два сможем уменьшить рации в полтора-два раза, а вот про надежность сказать сложнее. А персональные рации- телефоны ждите не ранее чем лет через десять, и то – если повезет.
— Понятно. Есть продвижения в иных областях?
— Негусто, — честно сознался Шульц. — Пока только теоретическая часть, но…
Он развел руками.
— Вечно с вами, учеными, так, — вздохнул Гиммлер, чем вновь заставил вспыхнуть профессора. — Говорите, что вам нужно в первую очередь. Попробуем через другие лаборатории изготовить. От первостепенных задач, между прочим, отвлечь.
— Во-первых, микроскопы, которые смогут разглядеть схемы артефактов, а во-вторых, паяльники тоньше человеческого волоска. Сможете достать, партайгеноссе? — голос Шульца прямо-таки лучился ехидством.
— Паяльники обещать не стану, а вот насчет более совершенных микроскопов – постараюсь помочь. Честь имею.
Киль, Военно-морское училище
