Введение в чтение Гегеля

Религиозный человек открывает для себя собственную раздвоенность и тем самым, в каком-то смысле, и собственное единство. Религией завершается глава IV и начинается следующая (посвященная Разуму, Vernunft, Человеку, сделавшемуся «разумным»).

Стоицизм: человек остается человеком как на троне, так и в цепях, это значит, что в отличие от животного человек не определен местом, которое он занимает в мире (в Природе, в Космосе): «свобода». Скептицизм: солипсизм, иначе говоря исключительность человека — «индивидуальность». И наконец, религиозный человек открывает «трансцендентность». Но ему не понять сути своего открытия; ибо он не знает, что Трансцендентное — это Человек, для него это Бог. На самом же деле «место» трансцендентного — здесь, «по сю сторону», оно сотворяется действием, которое превосходит (трансцендирует) все налично-данное (также и в Человеке), подвергая его (налично-данное) отрицанию в борьбе и труде.

Изоляция Человека начинается с того, что Человек Begierde /вожделения/ при встрече с другим совершает промашку — он его убивает. Религиозный человек понимает, что без другого из жизненного /existentielle/ тупика выхода нет, но этот другой для него — существо не-человеческое, божественное; он «признает» другого, полагая, что признает Бога.

Из-за того, что религиозное сознание не может осуществить синтез индивидуального (единичного) и неизменного (всеобщего), на свет появляется Троица:

1- е. Раб находит себе Господина (внушающего страх) в потустороннем мире, поскольку он боится смерти. (Параллель первой фазе Борьбы не на Жизнь, а на Смерть (р. 160, 20-я строка /с. 114/). Иудаизм. Бог-Отец.

2- е. Логос, Бог-индивидуум. Евангелие. Иисус.

3- е. «Сознание (несчастное) находит себя само… в Неизменном».[16] Христианство, Церковь, Святой Дух.

Где:

a) неизменная сущность осуждает единичное (иудаизм);

b) неизменная сущность становится единичным (христианство);

с) Дух, в котором сознание «испытывает радость нахождения в нем себя», (переход к «имманентности» Разума, глава V; атеизм).

(Если отнести этот пассаж не к Богу, а к Самосознанию (Человеку), мы получим точку зрения Гегеля.)

(Р. 160, 2-й абзац /с. 114/): «Was sich…»/ «То, что здесь выступает…»/. [17]

В этой главе речь идет не о богословии, но о феноменологии религиозного сознания, о феноменологии в гуссер- левском смысле.

Цель: объединение индивидуальности (единичного) и абсолюта (всеобщего). Первая попытка: богочеловечество. (На самом деле этот синтез имеет место только как Volk /народ/ и Государство; главы VI–VIII). Но осуществление этого синтеза как теандрического /богочеловечество/ дает Gegenstand /предмет/: Христос не только человек, он еще и по ту сторону; трансценденция. Религиозный человек стремится к единству, которое он мыслит (в Христе) прежде всего как внешнее ему, далекое, отделенное от него во времени и пространстве.

Религия чисто созерцательна. То, что религиозное сознание знает о Христе, есть знание несовершенное, ибо предполагающее оппозицию. Оно сохраняет как единичное, так и всеобщее, но оно их не умеет соединить.

Denken /мышление/. — Мысль порождается отрицанием, иначе говоря, действием (трудом). Она сама становится действенной («революционной») и в конечном счете, когда Дух осуществится (когда закончится История), станет чистым созерцанием. Оторванное от действия мышление называется «чистым» (reines Denken); это рассудочная мысль (Verstand), мысль бездействующего человека. Das reine Denken не может достичь индивидуального (Стоицизм и его всеобщие понятия); в Скептицизме это мышление становится отрицающим и стремится к действию, но оно не творит индивидуума, потому что его отрицающее «действие» остается чисто мысленным. Человек должен действовать реально[18] в мире и для общества. Он должен осуществлять что-то транс-индивидуальное, всеобщее, транс-субъектив- ное. Только тогда он сможет жить по-человечески и обрести «удовлетворение». Но Всеобщее (общие понятия) постигается именно Рассудком (Verstand), значит, его нужно сплавить с Индивидуальным, которое было раскрыто Восприятием.

Первые шаги на этом пути как раз и делает религиозный человек. Он удерживает и то и другое: и единичное (человек), и всеобщее (Бог). В этом его истина. Его недостаток: он таков «в себе», но не «для себя»; это Гегель его поймет, сам себя он не понимает. Стало быть, это еще не Vernunft /разум/. Религиозный человек не «разумен».

Религиозный человек начинает действовать в мире, но он действует для и посредством /pour et par/ потустороннего. Его действование — для Бога, не для себя. И исходит оно — по меньшей мере он так считает — от Бога, а не от него. Он, таким образом, не подозревает о том, что «царство Божие» осуществляется здесь на земле и человеком посредством его творческого (отрицающего) действия.

Его идеал внеположен ему (Христос). Так, первой формой его поведения /attitude, у Гегеля: Weise/ (р. 162–164 /с. 116–117/) будет не действие, но созерцание, созерцание потустороннего, трансценденции. Религиозное сознание само себе себя не раскрывает; это божественная индивидуальность (далекая, чуждая) раскрывает себя человеку (мучительно раздвоенному в себе). Эмпирически созерцательное искание религиозного человека может привести лишь к гробу Господню (паломники, крестовые походы); но эта мирская «действительность» окажется иллюзорной (намек на неудачу крестовых походов). Крестовые походы символизируют Kampf, Борьбу, которая имеет отношение к борьбе не на жизнь, а на смерть. Душа борется с Богом. Становясь религиозным, человек снова делается Рабом; борьба, таким образом, возобновляется; теперь это богоборчество, и человек в нем обязательно будет разбит, ведь он — верующий. Поражение, однако, неокончательное. В конечном счете человек выйдет победителем.

Вторая форма: Переход от созерцания к действию (р. 164–167 /с. 117–119/). Но действование религиозного человека оканчивается ничем. Действие имеет смысл только внутри Volk /народа/ и Государства как действование в Обществе. Верующий действует не как общественный индивидуум, но как отдельный индивид. Ему ничего не надо в этом мире, и он ничего не делает для других. Он хочет признания Бога, он действует ради себя: там, в потустороннем мире, он ищет спасения своей отдельной душе. Он, правда, хочет упразднить отдельную наличную индивидуальность. Но это тем более не продвинет его к цели: всеобщее без конца будет ускользать от него, он так и останется единичным, «отдельным лицом».

(Der Einzelne /единичное/ — это отдельная, замкнутая в себе индивидуальность; она отличается от Einzelheit /единичности/, которая в возможности может быть всеобщим. Религиозный человек — Einzelner /единичная сущность/).

Когда кончается созерцание, верующему кажется, что он утратил Бога, он возвращается в себя и обнаруживаете Begierde /Вожделение/ и Труд (все еще рабский). Это еще не действительный синтез Господина и Раба, но некое соположение. Он — и Господин, и Раб, т. е. все еще Раб: Раб без Господина. Он хорошо знает, что он — Господин Природы, но только потому, что он — Раб Господень. Религиозному человеку никак не обрести единства в своих действиях.

Религиозный человек трудится; для него это данность; он трудится, потому что Господин (Господь) наказал трудиться (как и Рабу). Он не знает, что человек трудится ради осуществления своей индивидуальности в этом мире.

Однако религиозный человек все же действует в мире; и это шаг вперед (хотя он и трудится только ради потусторонней жизни). Но верующий не знает о том, что его действие — это его действие. Он верит, что успех действия зависит от Божьей воли. Он благодарит Бога за позволение действовать и за то, что Бог действует в нем. Бог для него — единственный