Он вспомнил про то, как Тсканай глядела на него. Ее глаза смотрели на него и видели в нем чужака. Она отдала свое тело мальчишке, пытаясь уничтожить в нем невинность. Она думала о том, как сделать Хоквата негодным для замысла Катсука. Только ей это не удалось. Стыд Хоквата еще больше усилил его невинность. Сейчас он был еще невиннее, чем раньше.
Катсук всматривался в черную пустоту штрека старой шахты. Он ощущал его размеры своей памятью, осязанием, слухом и нюхом. Духи были и здесь.
Хокват стучал зубами. По-видимому, это духи вызвали его страх.
– Катсук? – прошептал мальчик.
– Да.
– Где это мы?
– В пещере.
– В старой шахте?
– Да.
– А т-ты н-не хочешь р-разжечь ог-гонь?
Разряд молнии на мгновение осветил все вокруг: вход в старую шахту, качающиеся деревья, отвесные струи дождя. Потом раздался такой удар грома, что мальчик даже съежился от страха.
– По-моему, здесь и так много огня, – сказал Катсук.
Внезапно весь окружающий мир озарился таким близким разрядом молнии, что в воздухе запахло преисподней; последующий удар грома чуть не повалил их на землю.
Свернувшись клубком, мальчик прижался к руке Катсука.
И снова сверкнула молния, но на этот раз возле озера. Гром прозвучал как слабое эхо предыдущего.
Дэвид хватался за Катсука и трясся всем телом.
– Это был Квахоутце, бог воды и дух всех тех мест, где есть вода, – объяснил Катсук.
– Он был так близко.
– Это он сказал нам, что эта земля до сих пор его.
Снова ударила молния – теперь уже на берегу озера. Потом зарокотал гром.
– Я не хочу забирать эту землю, – сказал вдруг мальчик.
Катсук положил руку ему на плечо.
– Эта земля не знает, кто ее хозяин.
– Мне стыдно за то, что мы украли у вас эту землю.
– Я знаю, Хокват. Ты и вправду невинен. Ты – один из немногих, кто почувствовал, что эта земля для меня священна. Сам ты пришел из чужих краев. Ты не научишься почитать ее как следует. И это моя земля, потому что я благоговею перед ней. Духи знают об этом, а вот сама земля – нет.
Они замолчали. Катсук освободился от рук мальчика, думая при этом: «Хокват со всей его силой зависит от меня, но сила эта может быть для меня опасной. Если же заберет мою силу, мне придется взять силу у него. И тогда мы, возможно, станем одной личностью, оба станем Ловцами Душ. Кого тогда я принесу в жертву?»
Дэвид вслушивался в шум дождя, в дальние раскаты грома. Потом он спросил:
– Катсук?
– Да.
– Ты собираешься убить меня… как говорила твоя тетка?
– Я воспользуюсь тобой, чтобы передать послание.
Дэвид задумчиво жевал свою нижнюю губу.
– Но твоя тетка говорила…
– Пока ты сам не попросишь меня, я тебя не убью.
Дэвид облегченно вздохнул, потом собрался с духом и сказал:
– Но я никогда не попрошу.
– Хокват, почему ты снова предпочитаешь язык губ языку тела?
Катсук направился в сторону штольни.
Дэвид, которого этот упрек больно стегнул, снова задрожал. В слова Катсука опять вернулось старое безумие.
Индеец выкопал откуда-то сверток, пахнущий машинной смазкой. Он развернул ткань, вынул спички и растопку. После этого он развел небольшой костерок. По пещере серой струей пополз дым. Пламя бросало тени на старые бревна креплений и камни.
Дэвид подсел к огню и протянул к нему руки, чтобы согреть их.
Катсук перебрал кедровые ветви на бывшей их постели, сверху набросил спальный мешок. Потом он лег,
