предоставить защиту Ваала самому Ваалу, пусть языческий бог сам судится со своим обидчиком. С тех пор за Гедеоном закрепилось прозвище Иероваал, означающее «противник Ваала».
Перед тем как решиться на вооруженное сопротивление кочевникам, к тому времени уже семь лет угнетавшим израильтян, Гедеон решил убедиться, что Бог действительно намерен сделать его спасителем своего народа. Для этого он и провел два «испытания», о которых повествует Книга Судей Израилевых: «И сказал Гедеон Богу: если ты спасешь Израиля рукою моею… то вот, я расстелю здесь на гумне стриженую шерсть: если роса будет только на шерсти, а на всей земле сухо, то буду знать, что спасешь рукою моею Израиля… Так и сделалось: на другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть и выжал из шерсти росы целую чашу воды. И сказал Гедеон Богу: не прогневайся на меня, если еще раз скажу и еще только однажды сделаю испытание над шерстью: пусть будет сухо на одной только шерсти, а на всей земле будет роса. Бог так и сделал в ту ночь: только на шерсти было сухо, а на всей земле была роса». Проведя первое из указанных испытаний, Гедеон с опозданием понял, что поставил вопрос некорректно, ибо его условия соответствуют естественному порядку вещей: влага легко впитывается шерстью ввиду гигроскопичности последней и легко может быть отжата ввиду мягкости шерсти, а просохшая в глубину летняя земля тверда и способна бесследно впитать даже самую обильную росу. Поэтому полученный результат не является убедительным свидетельством не то что Божьих намерений, но даже и того, услышал ли Господь вопрос Гедеона и обратил ли на него внимание. Именно поэтому Гедеон решил повторить испытание, на сей раз изменив условия вопроса так, чтобы положительным считался необычный результат – сухая шерсть и мокрая земля (Гедеон исходил из того, что изменить естественный ход вещей способен только Бог).
Перед началом боевых действий Иеффай дал следующий обет Богу своих предков: «Если Ты предашь Аммонитян в руки мои, то по возвращении моем с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение». Действуя быстро и решительно, Иеффай напал на аммонитян «и поразил их поражением весьма великим… и смирились Аммонитяне пред сынами Израилевыми». Когда Иеффай, захватив двадцать аммонитских городов, триумфально вернулся домой, первой навстречу ему вышла его единственная дочь. Увидев ее, Иеффай в горе «разодрал одежду свою», но отрекаться от данного Богу обещания было уже поздно. Спустя два месяца, которые девушка провела с подругами в горах, Иессей «совершил над нею обет свой, который дал».
Жизнь Самсона протекала в период владычества филистимлян, под сорокалетнее иго которых Бог предал евреев за их грехи. Желая найти случай отомстить ненавистным угнетателям, юный Самсон решил жениться на приглянувшейся ему филистимлянке. Со своими родителями он отправился в Фимнафу свататься. Подходя к городу, Самсон увидел молодого льва, который рыча шел навстречу ему. Не растерявшись, юный герой голыми руками «растерзал льва как козленка». Отцу и матери, которые по дороге далеко отстали от него и случившегося не видели, Самсон ничего не сказал. Согласие девушки и ее родителей было получено, договорились о дне свадьбы. Направляясь в условленный срок на свадьбу, Самсон нашел в трупе убитого им льва пчелиный рой и мед. Во время традиционного семидневного свадебного пира Самсон задал 30 филистимлянам, находившимся при нем в качестве «брачных друзей», неразрешимую загадку: «Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое». Он поспорил на 30 рубашек из тонкого полотна и на 30 перемен одежды, что «брачные друзья» не найдут разгадки. «И не могли отгадать загадку в три дня. В седьмой день сказали они жене Самсоновой: уговори мужа твоего, чтоб он разгадал нам загадку; иначе сожжем огнем тебя и дом отца твоего; разве вы призвали нас, чтоб обобрать нас?» Жена со слезами умоляла Самсона сообщить ей разгадку, что он и сделал в последний день пира. На исходе этого дня «брачные друзья» торжествующе спросили Самсона: «Что слаще меда и что сильнее льва?» Чтобы соблюсти условие спора и одновременно отомстить филистимлянам, Самсон «пошел в Аскалон, и, убив там тридцать человек, снял с них одежды, и отдал перемены платья их разгадавшим загадку», после чего вернулся в родительский дом. Когда через несколько дней Самсон «пришел повидаться с женою своею», ее отец сказал: «Я подумал, что ты возненавидел ее, и отдал ее другу твоему; вот, меньшая сестра красивее ее; пусть она будет вместо ее». Но Самсону нужна была не жена, а повод для мести филистимлянам. «И пошел Самсон, и поймал триста лисиц, и взял факелы, и связал хвост с хвостом, и привязал по факелу между двумя хвостами; и зажег факелы, и пустил их на жатву Филистимскую, и выжег и копны и нежатый хлеб, и виноградные сады и масличные». За эту беду поплатились бывшая невеста Самсона и ее отец: обозленные филистимляне сожгли их. В ответ Самсон искалечил нескольких филистимлян («перебил… им голени и бедра»), а затем скрылся в горном ущелье. Тогда филистимляне крупными силами вторглись в Иудею и потребовали выдать им Самсона. Стремясь отвратить от страны угрозу опустошения, 3 тысячи иудейских посланников пришли к Самсону в ущелье, чтобы связать его и отдать филистимлянам. Убедившись, что сородичи не собираются убивать его, Самсон позволил им связать себя и отвести к врагам. Как только Самсон оказался во вражеском стане, «веревки, бывшие на руках его, сделались, как перегоревший лен, и упали узы с рук его». Подняв с земли ослиную челюсть, Самсон поразил ею тысячу филистимлян, а остальных обратил в бегство. После этих подвигов израильтяне избрали Самсона своим вождем. «И был он судьею Израиля во дни Филистимлян двадцать лет».
Могучего Самсона погубила любовь: виновницей его гибели стала возлюбленная – филистимлянка Далида (Далила). Вожди ее народа предложили ей много денег, если она выведает у героя, в чем тайна его невиданной мощи. Трижды Далида спрашивала у влюбленного в нее богатыря, в чем его великая сила и чем его надо связать, чтобы усмирить, – и трижды Самсон обманывал ее, говоря, что его надо связать семью сырыми тетивами, что его следует связать «новыми веревками, которые не были в деле», что необходимо волосы его головы прикрепить гвоздем к «ткальной колоде». Каждый раз Далида, усыпив Самсона, пыталась обессилить богатыря указанным им способом – и каждый раз тот, проснувшись, шутя освобождался от пут, а затем выслушивал упреки в обмане. «И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти», – рассказывает ветхозаветная Книга Судей Израилевых. Устав от коварных вопросов и упреков любимой женщины, Самсон наконец признался Далиде, что лишится сил, если остричь ему волосы на голове. «И усыпила его Далида на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его. <…> Филистимляне взяли его и выкололи ему глаза, привели его в Газу и оковали его двумя медными цепями, и он молол в доме узников». Чтобы еще раз насладиться унижением Самсона, филистимляне привели плененного силача в храм на праздник в честь своего главного бога Дагона. Огромное здание было набито людьми, пришедшими позабавиться бессилием того, кто еще недавно был столь грозным врагом. Около 3 тысяч человек, не поместившихся внутри храма, разместились на его кровле. Никто не обратил внимания на то, что к этому времени волосы на голове Самсона успели немного отрасти. Самсон уже чувствовал возвращение былых сил, но делал вид, что ему трудно стоять на ногах. Он попросил своего поводыря подвести его к опорным колоннам храма якобы для того, чтобы прислониться к ним. Оказавшись между двумя центральными колоннами, Самсон изо всех сил уперся в них руками и обрушил их, а вместе с ними и все здание. Он погиб и сам, но в миг своей смерти убил больше врагов, чем за всю свою жизнь.
Состарившись, Самуил назначил двух своих сыновей судьями в Вирсавии. Однако с сыновьями Самуила случилась та же незадача, что и с сыновьями его предшественника Илия: они «уклонились в корысть и брали подарки, и судили превратно». Однажды к Самуилу пришли израильские старейшины и заявили ему: «Ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов». Самуилу это требование очень не понравилось. Пытаясь переубедить израильтян, Самуил в самых черных красках изобразил им перспективы будущей жизни под царской властью: «Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; и поставит их у
