Эрик пожал плечами в нерешительности.
— Но я не рассказал вам о своем сне.
— Вы искушаете меня, доктор. Я знаю много фальшивых историй о снах. На этот раз хотелось бы услышать что-нибудь настоящее. Почему бы вам не проводить меня до Гведук Рум? Это всего лишь в паре кварталов отсюда.
— Хорошо.
Колин взяла его под руку.
— Лучше хоть что-нибудь…
Он был худощавым, с искривленной ногой, с узким, полным ненависти лицом. На его колене лежала трость. Лабиринт проводов музыкрона, подобно паутине, окружал его. Над головой находился шлем в виде полусферы. Как незаметный шпион он смотрел через глаза женщины на мужчину, представившегося доктором Эриком Лэддом. Худощавый презрительно усмехнулся, услышав через уши женщины: «Лучше хоть что-нибудь…»
Эрик и Колин шли рядом по узкой дорожке вдоль бухты.
— Ты так и не рассказала мне, что же такое музыкрон.
Ее смех заставил проходящую пару обернуться и уставиться на них.
— Хорошо. Но я все еще не понимаю. Нас уже месяц показывают по телевизору.
Эрик подумал: «Она считает меня отставшим от жизни; возможно, это правда!»
— Я не подписан на развлекательные каналы, только на научные и программу новостей, — сказал он вслух.
— Ну, музыкрон — это нечто, похожее на записывающую и воспроизводящую машину, только оператор воспроизводит любой звук, какой ему захочется. У него на голове находится небольшой шлем, и он лишь подумает о звуке, а музыкрон его воспроизводит, — она бросила на него взгляд и продолжала смотреть вдаль перед собой. — Все говорят, что это обман, но это не так.
Эрик остановился и потянул ее за руку.
— Фантастика, — он усмехнулся. — Ты знаешь, тебе посчастливилось говорить с одним из немногих в мире экспертов по подобным аппаратам. У меня в подвале в лаборатории есть энцефалорекодер, последнее слово техники среди телезондов. По-моему ты пытаешься описать этот прибор, — улыбнувшись, продолжил Эрик.
— Психиатры этого города считают меня выскочкой, но они присылают мне своих самых тяжелых пациентов, — он взглянул на Колин. — Так что, давай признаем, машина твоего Пита — лишь реквизит шоу, не так ли?
— Но это не реквизит шоу. Я слышала записи до того, как они вводились в машину, и когда они воспроизводились ею.
Эрик усмехнулся.
— О, ты такой высокомерный, — нахмурилась она. Эрик дотронулся до ее руки.
— Пожалуйста, не сердись. Я просто знаю подобную технику. Ты не хочешь признать, что Пит обманул тебя так же, как и других.
Колин заговорила медленно, произнося каждое слово отдельно.
— Знаешь… доктор… Пит… Один… из… изобретателей… музыкрона… вместе… со… старым… доктором… Аманти, — она посмотрела искоса. — Ты, может быть, и знаток своего дела, но я знаю, о чем говорю.
— Ты сказала, что Пит работал над музыкроном с доктором. Как его зовут?
— О, доктор Карлос Аманти. Его имя есть на маленькой табличке внутри аппарата.
— Невозможно, — покачал головой Эрик. — Доктор Карлос Аманти находится в психиатрической клинике.
— Это правда, — кивнула она. — Больница Ваилику для умалишенных. Именно там они работали над машиной.
Лицо Эрика выражало сомнение и осторожность.
— И ты говоришь, что Пит думает о звуках, а машина воспроизводит их?
— Конечно.
— Странно, что я никогда раньше не слышал о музыкроне.
— Доктор, существует много вещей, о которых вы никогда не слышали.
— Возможно, ты права, — облизнувшись, он взял женщину под руку и быстро повел ее по дорожке. — Я хочу посмотреть этот музыкрон.
В Лаутоне, штат Оклахома, длинные ряды недавно построенных бараков изнемогали от зноя на выжженной солнцем равнине. Каждое здание делилось на маленькие клетушки, в каждой клетушке стояла больничная койка, на каждой койке лежал пациент. В бараке XRO-29 по коридору шел психиатр, за ним санитар катил тележку. На тележке лежали шприцы с иглами, антисептики, успокоительные лекарства, пробирки. Психиатр покачал головой.
— Бэйли, они определенно дали очень точное название — Скрэмбл-синдром.[1] Как будто засунули венчик в каждый психоз, который может быть у человека, взболтали их и все одновременно включили.
Санитар что-то проворчал в ответ и уставился на врача.
— И у нас нет никакого прогресса. Это все равно, что решетом вычерпывать океан, — добавил психиатр.
В дальнем конце коридора завизжал человек, и они поспешили в палату.
Купол лифта Гведук Рум вздымался перед Эриком и Колин, он походил на половину дыни, развернутой к дорожке. На вершине купола медленно вращалась рекламная надпись, выполненная красно-синими рукописными буквами: «Колин Ланаи, Пит Серантис и музыкрон».
Около купола, опираясь на трость, прохаживался взад и вперед по дорожке худощавый человек. Он поднял взгляд на приближавшихся Колин и Эрика.
— Пит, — позвала женщина.
Человек захромал к ним, стуча тростью по бетону.
— Пит, это доктор Лэдд. Он слышал о докторе Аманти и хотел бы…
Пит не обратил внимания на Эрика и свирепо набросился на Колин.
— Разве ты не знаешь, что у нас сегодня вечером выступление? Где ты была?
— Но сейчас всего лишь десятый час, я не…
— Я был студентом у доктора Аманти, — прервал ее Эрик. — Меня очень интересует ваш музыкрон. Вы знаете, я проводил исследования для доктора и…
— Сейчас не время! — рявкнул Пит. Он взял певицу под руку и потащил к куполу.
— Пит, пожалуйста! Что на тебя нашло? — сопротивлялась она.
Пит остановился и пристально посмотрел на нее.
— Тебе нравится наш бизнес?
Колин кивнула, широко распахнув от испуга глаза.
— Тогда за работу!
Женщина повернулась и, пожав плечами, посмотрела на Эрика.
— Мне очень жаль.
Пит снова потащил ее ко входу.
Эрик смотрел на них и думал: «Он, определенно, маниакальный тип… очень нестабильный. Возможно, Пит не столь невосприимчив к Синдрому, как она». Он нахмурился, посмотрел на часы и вспомнил о назначенной на десять часов встрече.
— Черт!
Эрик развернулся и почти столкнулся с молодым человеком в одежде официанта. Парень нервно курил сигарету.
