Его лицо потемнело от гнева: — Но сам ты свободно смотрел в него.
— Прости, лорд. Я не должен был прикасаться к тому, что подарено тебе, но… — Она замолчала, и вдруг откуда-то из глубины ее памяти выплыла старая история, которую бывало рассказывал ее отец, о ревнивом волшебнике и взгляде через камень. — Отец иногда рассказывал мне историю, — произнесла она, подняв глаза на Сэврика, — о волшебнике, который следил за своей женой через камень, наведя на него чары. Это был заговор для наблюдения, и он позволял волшебнику видеть и слышать все, что делала дама.
Гневное лицо Сэврика слегка прояснилось.
— Я тоже слышал эту историю, — задумчиво произнес он. — Что заставляет тебя думать, что Медб мог сделать что-то похожее с этой брошью?
Габрия сцепила руки за спиной, чтобы скрыть их дрожь.
— Хулинин опасен для него. Медбу надо тщательно следить за тобой, а шпион был бы слишком заметен. А этот дар кажется слишком щедрым.
Сэврик поднял драгоценный камень и повертел в руках. Он медленно успокаивался, и, когда он наконец заговорил, его голос больше не был язвительным.
— Я предполагал, что в этом подарке была какая-то зацепка, но я никогда не мог вообразить что- либо, подобное чарам для наблюдения. — Вождь указал на дверь: — Ты знаешь этого вилфлайинга?
Габрия с облегчением вздохнула, так как Сэврик, казалось, принял ее объяснение. Она задумалась над вопросом лорда, наморщив губу.
— Он доставил несколько посланий отцу. Он бывал здесь раньше?
Сэврик собирался было ответить на ее вопрос, но вдруг повел себя как-то странно. Ловким движением он распахнул свой плащ и завернул камень в толстую ткань.
— Если ты прав насчет него, — сказал он, накрывая сверток рукой, — нам ни к чему оповещать Медба о твоем присутствии.
Габрия глубоко вздохнула. Она даже не думала об этом.
— Что ты будешь делать с этим камнем? — спросила она.
— Так как я решил поверить тебе, я бы хотел проверить, правдивы ли твои подозрения. Одни боги знают, откуда ты взял эту идею, но, если это правда, мы, может быть, сможем использовать камень к своей выгоде. Я хочу попробовать провести маленькое испытание. Это оживит существование Медба, если он будет считать, что Хулинин примет его предложение.
— Он будет очень доволен, — сказала Габрия со слабой улыбкой.
— Пока. На встрече у него будет неприятное пробуждение. — Он остановился и внимательно осмотрел ее: — Ты действительно собираешься требовать расплаты путем вызова Медба на дуэль?
— Да, должен быть Корин, который получит с него плату.
— Это невозможно.
Габрия напряглась, встретившись глазами с суровым взглядом Сэврика. Вождь не собирался отговаривать ее от вызова Медба на поединок. Она тренировала свое тело и готовила свои мысли для борьбы с убийцей, и никакой человек, неважно, в каком близком родстве или строгом подчинении ему она находилась, не мог запретить ей это. Она будет бороться с лордом Вилфлайинга даже вопреки прямому приказу своего вождя, если это потребуется.
— Я сделаю это, — категорически заявила она.
Сэврик подошел к Габрии и положил ей на плечи руки. Его глаза поблескивали как агат, но за их холодным блеском угадывалось тепло симпатии.
— Я знаю, сам ты решил в одиночку сражаться с Медбом, и я хотел бы гордиться этим. Но есть другие факторы, о которых ты не знаешь и которые могут повлиять на твое решение. На Совете помни о том, кто твой вождь.
Габрия кивнула. Она поняла, что Сэврик, кажется, согласился с ее упорной решимостью отомстить. Однако ее беспокоило его упоминание о «других факторах». Ничто не должно стоять между Габрией и ее местью Медбу.
Сэврик опустил руки, и насмешка смягчила суровое выражение его лица.
— Посланец пробудет здесь день-другой, предположительно для отдыха перед возвращением в Вилфлайинг Трелд. Посмотрю, достаточно ли Этлон подходит для спора с отцом за власть над кланом. Медбу будет очень приятно думать, что в Хулинине возникает трещина.
Габрия улыбнулась:
— А ты наденешь твою новую брошь для плаща, мой лорд?
Сэврик усмехнулся:
— Конечно. А тебе лучше не быть на виду.
Он небрежно поправил свой плащ и целеустремленно направился из холла.
Габрия смотрела ему вслед и замечала такие до боли знакомые ей особенности — то, как удлинялся его шаг и напрягалось тело, когда он готовился к каким-то важным действиям. Ее брат Габрэн тоже излучал эту особую энергию, концентрацию мыслей и силы, которая грозила бедой любому, кто попытался бы помешать ему. Это была рассчитанная, тщательно контролируемая сила, которая помогала ему победить многих противников в шахматах или состязаниях с мечом. Она и раньше видела в Сэврике эту энергию.
Теперь Габрия знала, что Сэврик сосредоточился на камне и своем плане проверки ее предостережения о чарах наблюдения. Медб попадется в ловушку Сэврика и выдаст себя. Габрия знала, что камень был заколдован, и она была уверена в назначении чар. Но как она это узнала? Сэврик не заметил ничего странного в этом камне. Только она почувствовала силу, заключенную в камне, и увидела изображение глаза. После происшествия с Этлоном накануне и второго ее сна это неожиданное столкновение с магией было еще одним совпадением, которое уже нельзя было не замечать.
С ней что-то случилось, и ей это не нравилось. Колдуном был Медб, а не она. И все же именно ее обвиняли в поражении двух человек древней колдовской силой. Она единственная распознала чары, наведенные на брошь. Если все, что сказал Пирс, было правдой, тогда она являлась тем же, кем был и Медб: нечестивым еретиком.
Легкие шаги раздались позади девушки, прервав ее отчаяние, и она обернулась в тревоге, встретившись лицом к лицу с Тунголи. Руки жены вождя были заняты пледами.
— Габрэн, извини, что я напугала тебя. Тебя ищет Джорлан.
Взгляд Габрии упал на двери, за которыми вечернее солнце садилось за край степи.
— Ох! Я не знал, что уже так поздно. — Она бросилась к выходу, с облегчением отбросив свои мысли. — Спасибо, леди! — крикнула она и исчезла.
Глава 9
Габрия этой ночью несла стражу и, распрощавшись с Нэрой, с трудом дотащилась до шатра Пирса, желая немного поспать. Сэврик нанес им короткий визит и сказал ей, что «спор» прошел как замышлялось, где Этлон играл роль нетерпеливого и недовольного наследника. Следующее утро прошло без происшествий, а клан тем временем продолжал подготовку к своей летней кочевке. Сэврик изображал радушного хозяина перед посланником Медба, а Габрия скрывалась в шатре Пирса. Вождь ни в чьем присутствии не упоминал о своем поддельном раздоре с сыном, чтобы быть уверенным, что Медб может об этом узнать только через камень — доказывая этим правоту Габрии относительно чар.
С наступлением ночи Габрия отправилась нести свою службу. Когда она вернулась, Пирс сказал ей, что Этлон просил ее по какому-то делу в свой шатер. Она пошла со странным предчувствием в сердце и похолодевшими руками. Она нашла Этлона и Сэврика, вдвоем ожидающих ее. По молчаливому торжеству на их лицах она поняла, что была права.
— Входи, мальчик, — сказал Сэврик. — Ты не только доказал мне, что Медб возродил колдовство, но твоя быстрая сообразительность избавила нас от многих бед.
Габрия тяжело опустилась на стул и стиснула руками колени. Она была ужасно напугана своей догадкой, не зная, как к ней отнестись.
