— Когда Бог выбирает кому в каком месте умереть, он хочет, чтобы желания этого человека указали ему то место.
Герцог бросил на Кайнза жестокий взгляд. И Кайнз, тоже посмотрев на него, обнаружил, что его тронуло то, свидетелем чего он стал: «Этот Герцог беспокоится о людях больше, чем о спайсе. Он рисковал своей жизнью и жизнью своего сына. Он пошел на потерю краулера. Угроза человеческим жизням вызвала в нем участь. Такому вождю служат с фанатической преданностью. Его трудно победить».
И вопреки желанию, перечеркивая все прежние сведения, Кайнз, вынужден был признать, что ему нравится этот Герцог.
* * *
«Величие мимолетно. В нем нет никакой последовательности. Частично оно зависит от склонности человека верить в мифы. Человек, которому удалось испытать на себе, что такое величие, должен понимать, какому мифу он этим обязан. Он должен отражать тот свет, который направлен на него. И ему должно быть присуще сардоническое чувство. Оно будет охранять его от веры в собственную претенциозность. Сардоническое чувство позволит человеку продолжить внутреннее развитие. Не обладай человек этим качеством, его уничтожит даже случайное величие».
В обеденном холле большого арракинского дворца свет суспензерных ламп рассеивал полумрак ранних сумерек. Их лучи были направлены вверх, на верную бычью голову и темный портрет старого Герцога.
Под этими талисманами отливало белым светом серебро Атридесов, расставленное в строго определенном порядке. Классический подсвечник в центре стола оставался незаженным.
Остановившись в дверях, чтобы оглядеть приготовления, он покачал головой. Возле каждой тарелки на длинном столе стоял флакон с водой. Воды на этом столе достаточно, подумал Герцог, чтобы поить бедную семью с Арраки в течение года.
Сбоку от дверей находились большие раковины для умывания, отделанные желтым кафелем. Возле каждой раковины висели полотенца. Существовал обычай, объяснила ему домоправительница, согласно которому гости при входе должны погружать руки в раковину, стряхивая несколько капель воды на пол, осушать руки полотенцем, повешенным у входной двери. После обеда у входа собирались нищие и собирали воду, капающую с полотенца.
Как типично для поместья Харконненов, подумал Герцог. Все оттенки деградации, которые можно себе представить. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как напрягаются мышцы от поднимающегося гнева.
— На этом обычай прекратится, — прошептал он.
Он увидел, что женщина-прислужница, одна из тех старых нескладных женщин, которых рекомендовала домоправительница, нерешительно топчется у дверей на кухню, Она вышла из тени.
— Что желаете, мой господин? — Она не поднимала головы, глаза ее были полуприкрыты.
Он показал на раковины.
— Но… Высокородный… — Она подняла голову, ее рот приоткрылся.
— Я знаю обычай! — крикнул он. — Убери эти раковины. Пока мы едим и до тех пор, пока не кончим, каждый подошедший нищий может сделать глоток воды. Понятно?
Ее морщинистое лицо выразило наплыв разнообразных чувств: ужаса, злобы…
Внезапно озарение подсказало Герцогу, что она могла рассчитывать на продажу воды, капающей с полотенец, и тем самым получить немного денег. Возможно, это тоже было обычаем.
Его лицо потемнело, и он проворчал:
— Я поставлю часового, чтобы он проследил за этим.
Он круто повернулся и пошел по проходу в большой холл. Воспоминания теснились в его голове несвязно и походили на те, что намекала женщина с беззубым ртом. Он вспомнил волны травы и воду вместо песка, теплые летние дни, что пронеслись мимо него, как опавшие листья. Все ушло, я старею, подумал он. Я ощутил холод своей смерти. И в чем? В алчности старой женщины.
В большом холле леди Джессика была центром стоящей группы у камина. В камине потрескивал огонь, бросая яркие блики оранжевого света на драгоценности и кружева дорогих нарядов. Он узнал в толпе костюм мануфактурщика с Картага, экспортера электронного оборудования, грузоотправителя воды, чей особняк был вблизи его фабрики, представителя банка Союза, торговца шахтным оборудованием для спайса, худую с твердым лицом женщину, чья служба по охране внепланетных поселений служила прикрытием для различных контрабандных операций.
Большая часть женщин принадлежала к специфическому типу — живописные, причудливо наряженные, они странно сочетали в себе нетронутость и чувственность.
Даже если бы не положение хозяйки, Джессика должна была возглавить эту группу, подумал он. Она не надела драгоценностей. Ее длинное платье было того же цвета, что и охватывающая ее бронзовые волосы лента ярко-коричневого цвета. Он почувствовал, что это был тонкий вызов с ее стороны, упрек за ту порцию холодности, которую она сегодня от него получила. Ему было хорошо известно о том, что она больше всего нравилась ему, одетая в эти цвета.
Неподалеку стоял Дункан Айдахо в блестящей форме. На его плоском лице застыла скука, черные вьющиеся волосы были аккуратно причесаны. Он был вызван от Свободных и получил приказ от Хавата под предлогом охраны держать леди Джессику под постоянным наблюдением. Герцог оглядел комнату.
В углу ее стоял Пол, окруженный группой юных местных богачей, а поодаль от них три офицера из домашней охраны. Герцог с особым вниманием оглядел молодых женщин. Какая могла быть ловушкой для его наследника? Но Пол общался со всеми одинаково, с видом сдержанного благородства. Он будет с честью носить титул, сказал себе Герцог и внезапно с внутренней дрожью подумал о том, что это еще одна мысль о смерти. Пол увидел в дверях отца и его избегающий взгляд. Он оглядел группы людей; руки в драгоценностях, сжимающие бокалы с напитками. И внезапно вид этих людей наполнил Пола возмущением. Они были дешевыми масками, за которыми прятались завистливые мысли, а жужжание голосов должно было скрыть ком тяжелого молчания, таящийся в каждой груди. Я в дурном настроении, подумал он и спросил себя, что бы сказал на это Гурни. Ему был известен источник его настроения. Он не хотел выполнять ту обязанность, которую выполнял сейчас, но его отец был тверд. «У тебя есть определенное место… положение, которое ты должен защищать. Ты достаточно для этого взрослый, ты почти мужчина».
Пол видел, как его отец направился к группе людей, окружающих леди Джессику. Когда Лето подходил к ней, грузоотправитель воды спрашивал:
— Это правда, что Герцог возьмет контроль за погодой?
Герцог ответил:
— Так далеко в наших мыслях мы не заходили, сэр. Человек обернулся, показав мягкое, круглое, темное до черноты лицо.
— А, Герцог, — сказал он. — Мы вас не заметили. Лето посмотрел на Джессику.
— Дело требует дела, — сказал он, снова посмотрев на человека. Он объяснил ему свое решение относительно раковины, добавив: насколько это касается меня, со старым обычаем покончено.
— Это герцогский приказ, мой господин? — спросил человек.
— Оставляю это на вашу… э… совесть, — сказал Герцог. Он оглянулся и заметил Кайнза, подходящего к ним.
Одна из женщин сказала:
— Я думаю, что это очень благородный жест — давать воду.
Кто-то остановил ее. Герцог посмотрел на Кайнза и отметил что на нем старомодная темно- коричневая форма с эполетами имперского сержанта и крошечной золотой капелькой на вороте. Грузоотправитель воды сердито спросил:
— Герцог намерен критиковать наши обычаи?
