При одной мысли об этом Флэттери передернуло. Он попытался перенестись мыслями в свою каюту, где на переборке висели лики святых, попытался проникнуться их спокойствием и умиротворенностью.
Теперь даже Лунная база не осмеливалась вернуться к тому проекту. Все это было обманом с целью обучить экипаж корабля, привести в отчаяние молодых мужчин и женщин…
«На каждом корабле Проекта должен поддерживаться определенный коэффициент отчаяния, — внушали ему. — Причиной отчаяния должны стать как человеческий, так и механический факторы».
Создатели проекта рассматривали отчаяние как некий порог, фактор, способствующий повышению информированности.
В каком-то извращенном смысле это было вполне логично. Именно поэтому на кораблях имелись люди вроде Флэттери… и Пруденс Вейганд, и приборы, которые все время выходили из строя, автоматические ремонтные агрегаты, за работой которых нужно было постоянно следить — и запрограммированные аварийные ситуации, усложняющие положение при настоящих авариях.
Флэттери страшно хотелось вернуться в свою каюту, принять Душ, изучить состояние компьютерного комплекса и удостовериться, что тот, лишенный своего Органического Искусственного Разума, вновь стал обычной машиной.
Но пока уйти он не мог, не мог сделать ничего подозрительного.
— Если ты начнешь восстанавливать системы, — тем временем говорила Пруденс, — то сколько времени понадобится, чтобы восстановить связи?
— От пятнадцати до двадцати часов, — ответил Бикель. — За это время можно успеть подключить все на скорую руку.
Флэттери вопросительно взглянул на Тимберлейка.
— Да, примерно так, — подтвердил Тимберлейк.
— В качестве основы для нашей модели мы используем главный пульт, — объяснил Бикель. — А из запасов для колонистов позаимствуем нейронное волокно, энговские умножители и другие основные компоненты. Мы должны получить систему, моделирующую функции человеческой нервной системы.
— А она будет разумной? — спросил Флэттери.
— Мы можем лишь создать эту систему и посмотреть, что из этого выйдет.
— Наш компьютер и даже главный пульт действуют на аналогичных принципах сложения, — продолжал вещать Бикель. — Мы же собираемся создать систему, которая. Наша система будет оперировать блоками информации, являющимися результатом многочисленных операций умножения.
— У тебя все так просто, — заметила Пруденс. — Соединяем цепь А с цепью Б в точках Д и Д-1, и тут же возникает Фактор Разума — сокращенно ФР.
Бикель поджал губы.
— А у тебя есть план получше?
«Может, я давлю на него слишком сильно?» — прикинула Пруденс. И поспешно заговорила:
— Нет, нет, Бикель, я с тобой. Похоже, ты знаешь ответы на все вопросы.
— Всех ответов я не знаю, — буркнул Бикель. — Просто я не намерен сидеть и жаловаться на судьбу… да и возвращаться я не собираюсь.
«А что, если нам все же следует лечь на обратный курс, — подумал Флэттери. — Как нам тогда поступить с Бикелем?»
— Так ты собираешься дожидаться ответа Лунной базы? — спросил Флэттери.
Бикель взглянул на Пруденс.
— Я бы предпочел начать прямо сейчас, но в таком случае я пропущу свою вахту… а поскольку без Тима мне не обойтись…
— С этим мы справимся, — заметил Флэттери. — Пока вроде бы все идет гладко.
Пруденс бросила взгляд на большой пульт и на бездействующие повторители над койкой. По спине у нее пробежал холодок.
«Похоже, я боюсь заступить на вахту, — подумала она. — Тысячи людей в гибертанках… все они зависят от того, насколько верной окажется моя первая реакция. Неужели яйцеголовые с Лунной базы на самом деле знали, что делают, когда посылали нас в полет? Неужели это единственный путь?»
В первый раз со времени выхода из гибертанка она ощутила знакомое трепетное чувство, задавая себе вопрос, а каково родиться в нормальной семье обычным образом, и расти, сознавая свою принадлежность к шумному сообществу людей, не относящихся к избранным.
«Вы — сливки общества, вы — избранные», — неустанно твердили Морган Хэмпстед и его приспешники. Но она была одной из избранных, знавших, откуда на самом деле брались избранные. Знало это и большинство медиков на корабле. Нормальный образчик ткани живого человека-добровольца помещался в аксолотлевый контейнер, запускался механизм генетического роста, и начинала расти плоть. В результате получался идеальный двойник — двойник, жизнь которого ничего не стоила.
«Избранные! — подумала она. — У нас забрали нечто ценное и почти ничего не дали взамен».
Она настроила небольшой экран в углу своего пульта на объектив, расположенный на корме корабля, взглянула на центр Солнечной системы, в сторону породившей их планеты.
Ее вдруг захлестнула волна ностальгии, дыхание перехватило.
Они были созданы специально для определенной цели, им внушили определенные мотивации, их искалечили, обучили и подчинили одной-единственной задаче. С ними поступили как с механическими игрушками, отправили в бесконечную тьму, снабдив лазерным маяком, позволяющим Лунной базе всегда знать, где они находятся.
«А где, собственно, мы находимся?» — спросила она себя.
— Прю, думаю, тебе лучше взять на себя главный пульт, — заметил Флэттери. — Ты должна сменить Джона.
Вид циферблатов и указателей главного пульта вдруг привел ее в состояние гнева и страха. От нахлынувших эмоций у нее пересохло в горле, а щеки порозовели.
— Я… я только что отбыл вахту… мне нужно время, чтобы как следует отдохнуть — запинаясь, пробормотал Флэттери. — Впрочем, я мог бы…
— Ничего, — отозвалась она. — Я заступлю на вахту.
4
В помещении Центрального Пульта все звуки казались знакомыми, теми, к которым экипаж привык давным-давно и считал нормальными: поскрипывание подвесок коек, щелчки реле в приборах, привлекающих внимание к изменению показаний на циферблатах.
— Кстати, а Бикель не рассказывал о своем участии в проекте по созданию искусственного разума на Лунной базе? — спросила Пруденс.
Она на мгновение отвлеклась от пульта управления и взглянула на Флэттери, своего единственного товарища по вахте. Флэттери, услышав ее вопрос, как будто немного побледнел и нахмурился. Она снова перевела взгляд на пульт, машинально отмстив, что на вахте ей оставалось стоять еще больше часа. Напряжение становилось просто невыносимым.
«Что-то Флэттери чертовски долго не отвечает, — подумала она. — Впрочем, он известен своей медлительностью».
— Он был немногословен, — ответил Флэттери и взглянул на люк, ведущий в мастерскую, где работали Бикель с Тимберлейком. — Слушай, Прю, а может, нам все же лучше послушать, чем они там занимаются. Тогда мы будем уверены, что…
— Еще рано, — заявила она.
— Но ведь им совсем не обязательно знать, что мы слушаем.
— Ты просто недооцениваешь Бикеля, — отозвалась она. — Думаю, это наихудшая из всех возможных ошибок. Он вполне может подсоединить к общей сети подслушивающее устройство. Впрочем, как и я. Он может это сделать просто в надежде обнаружить что-нибудь интересненькое.
— А как ты думаешь, он уже начал… работать?
