Темную субстанцию Батлер решил оставить без внимания – какие такие исследования мог он сейчас провести, голыми руками? Понюхать? Попробовать на вкус? Хотя было у него подозрение, что этот кисель играет далеко не последнюю роль в процессах, происходивших внутри Сфинкса.

Он поднялся с пола и, огибая темное пятно, направился к проходу. Там оказался очередной широкий пустой коридор. Коридор, едва заметно понижаясь, уходил вдаль.

Батлер отшагал по нему сотни три шагов, и так и не обнаружил ничего, что хотя бы отдаленно напоминало открытие. Все было однообразно, как в городской канализации.

Появление в глубине коридора еще одной плохо различимой фигуры он принял уже более спокойно, чем в первый раз. Не останавливаясь, ареолог помигал фонарем, получил синхронные встречные вспышки света и приблизился к очередной зеркальной стене. Точнее, к замаскированному проходу – астронавт почти не сомневался в том, что перед ним именно проход; кое-какой опыт в этих блужданиях все-таки приобретался. Он поприветствовал самого себя поднятой рукой и открыл было рот, чтобы спросить: «Как дела?» – но так и не спросил. Потому что отражение, в отличие от него, Алекса Батлера, руку не опустило, и рот у отражения продолжал оставаться закрытым.

Это уже не лезло ни в какие ворота, это уже походило на совершеннейший бред… Ареолог не успел еще ухватить за хвост ни одну мысль, когда отражение и вовсе пропало. Вместе со всей зеркальной плоскостью. Словно сработала автоматика: зафиксировала, опознала и открыла вход… Куда?

Алекс Батлер уже увидел – куда. И сделал короткий шаг вперед.

Он оказался на сером, явно не каменном полукруглом выступе, обрывавшемся в пустоту на расстоянии вытянутой руки. Выступ прилепился под самым потолком гигантской вертикальной цилиндрической полости, уходящей вниз. Освещение напоминало пасмурное осеннее утро, и источников этого света не наблюдалось; во всяком случае, светились не стены. Они были светло-коричневыми, с красноватыми извилистыми прожилками, и казались гладкими, будто отполированными. Противоположная стена находилась, пожалуй, на расстоянии метров ста, не меньше. Площадка не имела никакого ограждения, и ареолог не спешил подходить к ее краю, дабы получше рассмотреть, куда уходит этот цилиндр и что находится внизу. С того места, где он стоял, и так было видно, что по вертикали цилиндр вполне может посоперничать с небоскребом, и на дне его, образуя концентрические окружности, тянутся прерывистые цепочки одинаковых светлых строений, похожих на аккуратно выложенные кирпичи. Если, конечно, это были именно строения, а не что-то иное.

Впрочем, Батлер не слишком вглядывался в эти «кирпичи», потому что его внимание почти сразу переключилось на другой элемент открывшегося пейзажа. В центре окружностей возвышалось нечто похожее на черную башню с закругленной вершиной – словно карандаш… нет, словно чей-то отрубленный палец! И опять, как уже было когда-то, в сознании произошел сдвиг – и картина приобрела несколько иной вид. Батлер вспомнил старый подвал, в котором привиделся ему таинственный город с редкими огнями и предостерегающе поднятым черным пальцем, заключавшим в себе неведомую угрозу. Теперь он разглядел внизу и дороги, и какие-то огоньки… Подземный город? Тот самый подземный город, о котором говорила псевдо-Флоренс, – или что-то другое? Или сознание его само создает некую упорядоченность там, где на самом деле никакой упорядоченности нет?..

Черная башня не страшила так, как тогда, в детстве, хотя все-таки походила именно на отрубленный палец, – и это сходство было неприятным. Алекс почему-то не мог отвести от нее взгляда, и неподвижно стоял, чуть подавшись вперед и не отдавая себе отчета в собственных мыслях. И чем дольше продолжал он оставаться в состоянии странного оцепенения, тем яснее различал какую-то легкую серую дымку, возникшую над вершиной башни – будто кто-то невидимый закурил там сигарету. Это могло обманом зрения или порождением его сознания – как, впрочем, и все остальное, – но дымка постепенно сгущалась, превращаясь в подобие облачка, и поднималась все выше, причем не строго по вертикали, а под углом, двигаясь по направлению к выступу. Затаившийся курильщик целенаправленно выпускал дым именно туда. В какой-то момент астронавт обнаружил и другое: тишина, к которой он уже давно привык, точнее, с которой смирился, тишина, обычно нарушаемая только звуком его шагов, пропала, сменившись слабым, идущим снизу шорохом. Так шуршит песок… Так шелестит листва… Но песок остался там, далеко отсюда, на поверхности, и не было здесь никакой листвы. Слабые звуки множились, нарастали, и ареологу начал слышаться отдаленный шум прибоя, а потом – словно бы аплодисменты…

Облачко продолжало приближаться, выпуская колышущиеся отростки, и Батлер подумал, что хвататься за пистолет, наверное, не стоит, а вот убраться с этого балкона без ограждения, пожалуй, нужно – мало ли какая ядовитая химия могла быть там намешана, в этом облачке. Даже если оно иллюзорно – лучше поосторожничать, чем рисковать; ситуация не требовала самопожертвования…

Сделать это, однако, оказалось непросто – тело не слушалось его, и глаза не могли оторваться от расплывчатого образования, подкрадывавшегося, как хищный зверь, и уже проступали в этом завораживающем мареве какие-то знаки… образы… А черная башня, находившаяся на периферии зрения, в какой-то момент преобразилась. Она стала ниже, но раздалась в стороны, и потянулись из ее стен какие-то ответвления.

«Черная ваза! – мелькнуло в голове ареолога. – Флоренс говорила о черной вазе…»

Сделав неимоверное усилие, Батлер закрыл глаза – веки двигались с трудом, как примерзшие к земле бетонные плиты, – и под несмолкающие, все более громкие аплодисменты, повернулся на месте, словно шуруп в неподатливой твердой древесине под нажимом отвертки. Невидимые путы ослабли, астронавт шагнул прочь из цилиндрической полости, в коридор, – и нога его наткнулась на неожиданное препятствие. Открыв глаза, он обнаружил перед самым своим лицом прежнюю зеркальную плоскость, только теперь уже с обратной стороны, ту самую фантомную плоскость, которая несколько минут назад вроде бы бесследно исчезла. Но если прежде что-то неладное творилось с его отражением, то теперь он увидел фокус похлеще. Вернее – не увидел. В зеркальной плоскости отражался близкий потолок и противоположная стена полости, усеянная, как он только сейчас заметил, не только красноватыми прожилками, но и какими-то желтыми пятнышками, похожими на шляпки гвоздей, а вот он, Алекс Батлер, в этом зеркале не отражался… Словно, сам того не заметив, стал бесплотным духом, словно потерял свое тело где-то далеко-далеко отсюда. Возможно, его тело лежало сейчас, засыпанное песком, на бурой равнине под холодным марсианским солнцем – или на кладбище, под могильной плитой. В Трентоне, где он родился, вырос, занимался наукой и читал спецкурс в Принстонском университете… и умер? Сошел с ума – и умер?..

Ну уж нет! Посмертные сны – это для Гамлета!

Алекс Батлер размахнулся под звуки то ли рукоплесканий невидимых зрителей, то ли шороха листвы, намереваясь пробить преграду, но кулак его не успел соприкоснуться со странной зеркальной твердью. Площадка, на которой он стоял, резко ушла у него из-под ног, как потерявшая опору полочка, что крепятся к спинкам кресел в конференц-залах, – и ареолог мгновенно оказался в состоянии свободного падения. Это состояние было ему знакомо по тренировочным прыжкам из самолета, но при тех прыжках в его снаряжении присутствовал такой важный компонент, как парашют, – а сейчас парашюта под рукой не было. Ничего не было ни под рукой, ни под спиной, кроме свободного пространства, далеко внизу сменявшегося не пуховой, скорее всего, поверхностью. Никаких кадров из прошлой жизни в голове не мелькало, и он не успел подумать о том, увидит ли терминальный туннель, за которым разливается Свет, – он просто падал, пусть и не так быстро, как это было бы на Земле, и в падении зачем-то пытался изменить положение тела, чтобы видеть, куда именно падает. Словно это было так уж важно…

Спустя несколько мгновений он погрузился во что-то туманное – и ощущение падения не то чтобы совсем пропало, но как-то затушевалось. Судя по всему, он угодил в то самое хищное облачко – хотя их траектории вроде бы не должны были пересекаться. Если только облачко не сделало резкий маневр в сторону, устремляясь наперехват.

Шум вокруг утих, он слышал только собственное прерывистое учащенное дыхание – а в следующий миг, уже не видя ничего из-за образовавшейся вдруг густой белой пелены, начал испытывать совершенно невероятное чувство. Чувство исчезновения собственного тела. Тело не исчезло в один момент, а растворялось постепенно, как растворяется сахар в теплой воде, как пропадает роса, как оплывает кусочек льда на раскаленной сковороде… Ощущение не было болезненным или неприятным, сознание, кажется, не давало сбоев – просто он неведомо каким образом знал, что его, Алекса Батлера, с каждым торопливым ударом сердца становится все меньше. Ничего поделать с этим он не мог, да и не пытался; в общем-то, он и понятия-то не имел, каким образом можно оказать сопротивление процессу собственного исчезновения…

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату