'метафизического' вида и обосновывает возможность метафизики. Выявлять это требует трансцендентальная рефлексия над условиями возможности исполнения акта познания.
1.2.3.2. Название, как и методическое введение трансцендентального мышления, принадлежат Канту, стремившемуся превзойти эмпирическое познание – 'трансцендировать' – и из условий постигнуть его возможность. Однако если речь идет об обосновании метафизики, то необходимо четко зафиксировать: Кант обращается только к конечному субъекту. Поэтому объект может быть взят лишь в отношении к конечному, относительному субъекту, а следовательно, абсолютная значимость недостижима. Познание ограничивается сферой 'возможного опыта', а в ней – 'голым явлением'. Тем самым исключается возможность метафизики. Лишь если, вопреки Канту, показать, что метафизическое основное знание о бытии дано как условие всего человеческого познания (а также воления и действия), что оно вообще открывает горизонт бытия, то метафизика может быть методически обоснованной и оправданной. Это было осознано прежде всего Ж. Марешалем, впервые новаторски им осуществлено, а затем развернуто последователями (Марк, Лотц, Ранер и др.; ср. Muck 1964 u. 1988).
Трансцендентально-философское мышление со времен Канта воспринималось и развивалось различными способами в немецком идеализме (Фихте, Шеллинг, Гегель), в неокантианстве, в феноменологии Гуссерля, в экзистенциальной онтологии Хайдеггера.
Однако если трансцендентальное мышление должно быть введено для основоположения метафизики, то в противовес вновь и вновь возникающим возражениям и недоразумениям необходимо подчеркнуть: речь идет не о субъективизации или релятивизации познания, не о субъективных конструкциях мира познания 'для меня', а о сущем, каково оно есть 'само по себе', следовательно, о вопросе, как и при каких условиях то, что 'само есть', может быть познано в том, что может быть понято 'как сущее', может быть обосновано и объяснено из 'бытия всего сущего'. Речь идет не о чистой субъективности, тем более не об абсолютно независимом субъекте – в таком случае познание было бы полностью релятивизировано. Напротив, речь идет об абсолютно значимой объективности познания бытия, хотя в условиях человеческого – конечного и относительного, – однако духовного, а следовательно, в безусловном и неограниченном горизонте значимости исполняющего себя вопрошания и знания. Методически систематично обнаруживать это и является задачей 'трансцендентально-метафизического' мышления.
1.2.3.3. Возникает вопрос: можно ли и в каком смысле можно говорить о трансцендентальном опыте. Это понятие в новейшее время многими вводилось и использовалось, чтобы подчеркнуть укорененность трансцендентального a priori в непосредственности реального опыта-себя [Selbsterfahrung] (прежде всего М. Мюллер, И. Б. Лотц, К. Ранер и др.). Очевидно, это правильно, но нуждается в пояснениях.
Согласно Канту, трансцендентальное – не предмет опыта, а предваряющее условие опыта, и следовательно, в строгом смысле понятие 'трансцендентальный опыт' есть противоречие. Кант полагал, что опыт осуществляется через синтез чувственного созерцания с мышлением рассудка. Опыт, следовательно, остается ограниченным сферой чувственного восприятия. При этом предположении трансцендентальный опыт исключается.
Вместе с тем слово 'опыт', принципиально понятое как воспринимающее познание, в живом языке имеет более широкий смысл, нежели у Канта. В такой трактовке он принимается уже Гегелем и Шеллингом, и уж тем более в феноменологии со времен Гуссерля. Здесь опыт предстает как совокупно-человеческий, включая духовный или душевный (вплоть до морального и религиозного), и этот опыт должен философски рефлектироваться и постигаться.
Мы исходим из 'опыта' именно в таком смысле – из внутреннего опыта личностного исполнения акта (вопрошания и мышления, знания и воления) и благодаря рефлексии над актуальным опытом познаем условия возможности его исполнения. Так как последние конститутивно входят в акт, они могут быть рефлексивно обнаружены в нем. В этом смысле трансцендентальные условия никогда непосредственно не 'испытываются' сами по себе; они не есть предмет опыта. Однако они нетематически 'со-испытываются' как условия исполнения акта, они суть со-данные и со-узнанные, и даже, как будет показано ниже, если полагается акт, они в нем необходимо со-подтверждаются. Лишь в этом смысле можно говорить о 'трансцендентальном опыте': не так, будто трансцендентальное испытывается само по себе, а так, что оно в совокупном опыте, прежде всего в опыте-себя, нетематически со-испытывается, но благодаря рефлексии может тематизироваться и понятийно излагаться. Отсюда возникает вопрос о том, какое содержание опыта должно стать началом рефлексии.
1.2.4. Начинание в вопросе
1.2.4.1. 'С чего следует начинать науку?' Этот вопрос Гегель ставит в начале своей 'Науки логики' (WW G1 4, 69), причем под наукой подразумевается философия, в его понимании – 'абсолютная наука'. Только в философии Нового времени, когда возобладал методически-систематический подход, в том числе и в отношении к построению философии, встает вопрос о правильном начале, из которого все последующее может обосновываться и разворачиваться.
Гегель говорит, что начало должно 'быть или опосредствованным или непосредственным', но 'ни одним, ни другим быть не может; тем самым один или другой способ начинания находит свое опровержение' (там же и далее). Из этого Гегель развивает свой принцип 'опосредствования непосредственности', который становится основополагающим для всего его мышления.
Под 'непосредственным' началом он понимает как чистое 'Я мыслю' рационализма (Декарт) с его врожденными идеями, так и голое чувственное впечатление эмпиризма (Локк, Юм). Под 'опосредствованным' познанием он подразумевает трансцендентальную рефлексию Канта, которая пытается объяснить 'непосредственно' данный объект из 'опосредствующих' условий его возможности, коренящихся в субъекте. Ни одно ни другое его не удовлетворяет. Мнимая непосредственность оказывается опосредствованной, и каждое опосредствование предполагает непосредственное уразумение.
С тех пор вопрос о правильном подходе ставился вновь и вновь, за исходное брали суждение, язык, историю, человеческое существование в его пограничных опытах, вопрос о смысле, бытие к смерти. Искали 'привилегированный феномен', с помощью которого можно раскрыть целостность человеческого существования. Целостность, однако, предполагается, она должна быть пред-понятой, чтобы засвидетельствовать единичный феномен как привилегированный. Единичному присуще его значение лишь в горизонте целого. С чего и как, стало быть, следует начинать? Этот вопрос должен быть поставлен уже в самом начале.
1.2.4.2. Из сказанного ясно, по крайней мере, одно: мы обязаны во всяком случае вопрошать о правильном подходе и дальнейшем образе действия. Вопрошания нельзя избежать. Вопрос о правильном начале, однако, сам дает ответ: начало есть вопрос, упреждающий всякое иное начало, сам же он ничем не упрежден. Если под вопрос ставится вопрос как начало, то это снова есть вопрос, по-новому доказывающий возможность и правомочность вопрошания. Вопрос – или вопрошание – есть начинание, которое может обосновывать и больше не ставить под вопрос само себя, разве что в дальнейшем вопрошании (ср. 2.1.1 и сл.).
Более того, вопрос является единственно возможным подходом, который сам сообщает метод дальнейшего продвижения. Всякий иной подход чреват предположениями: предположение предмета (данность, подлежащая опрашиванию и истолкованию), формальное или методическое предположение (манера и способ далее опрашивать, истолковывать или использовать этот подход). Но если вопрос есть начало, то вопрос о начале превращается в вопрос о вопросе. Вопрос рефлектируется самим собой, вопрошая о своей сущности, возможности и условиях. Тем самым он методически обосновывает ход дальнейшего вопрошания.
Метод должен продемонстрировать свою пригодность на деле и продолжать определять предмет. Это значимо для всякой науки, и прежде всего – для метафизики. Поэтому уже здесь мы указываем на основные условия образа действия, прежде всего на язык вопрошания и мышления, затем на сущностные элементы дальнейшего методического продвижения.
1.2.5. Язык вопрошания
