Владимир Корнилов; “Демобилизация”; Роман

— Раз с машинкой в порядке, то не тороплюсь. Мне бы только одну минуту — узнать, когда последний паровик, — заторопился он. — Или вы очень спешите?

— Нет. Мне близко, — повторила девушка. Она прошла с ним вдоль вокзального здания, мимо камер хранения и залов для транзитников.

— До… — буркнул он в слепое сонное окошечко пригородной кассы и тотчас обернулся к девушке.

— Там живете? — вежливо спросила она. — Или это военная тайна?

— От этой военной тайны еще восемнадцать километров и всё пешком.

— Ого, — откликнулась девушка. — А вы еще не хотите в аспирантуру.

— Рад бы, да грехи…

— Какие там грехи?! У вас отличная работа. Я даже хотела у вас попросить экземпляр для мужа.

— Вы замужем?! — вдруг обрадовался Борис.

— Что — не похоже?!

— Да нет. Чудно… Нет, извините…

— Вас словно это радует, — сказала Инга.

— Ага, — засмеялся он, как человек, разом потерявший страх. — Правда, не торопитесь? — спросил теперь уже совершенно свободно и спокойно. — А то я с полдня не ел. Может, посидим? — кивнул на длинное здание вокзала. — Или это неудобно?

— Нет, — снова зябковато пожала плечами. Курчев заметил, что этим движением она как бы себя подбадривает.— Удобно. Просто мне трудно следить за переменами вашего настроения.

— Это от смущения, — улыбнулся он. — Тогда пошли. А то меня сегодня подвергли остракизму и я почти не запитывался.

Теперь ему было с ней легко, почти так же, как с Гришкой Новосельновым или с Федькой. Не надо было искать слов. Они сами весело выскакивали, как патроны из автоматного рожка, когда разряжаешь магазин, и звонко раскатывались по квадратному столику между тарелок и фужеров. В безвкусном грязноватом заставленном пыльными пальмами ресторане для транзитников было пусто и тускловато, и Курчев, не стыдясь своего мятого засаленного кителя и огромных сапог, сидел напротив девушки так же непринужденно, как у себя в проходной комнате финского домика. Официант работал споро, заказывать было почти не из чего — и теперь в ожидании бифштексов с луком они ели холодную рыбу, запивая красным вином.

— Выбирайте вы. Я не голодна, — сказала Инга и возвратила Курчеву меню, и только теперь, заказав еду и вино, он вспомнил, что к рыбе положено белое.

— Извините, у нас полтораста с прицепом пьют. Это я от Сеничкиных кое- чего поднабрался, — засмеялся Борис. — А Теккерёя (он сделал ударение на предпоследнем слоге), если честно сказать, я не читал.

— Прочтите. Он ничего. Должен вам понравиться.

— Конечно, понравится. Не сопливый?

— Нет, это Диккенс.

— Я сопливых не люблю. Я больше по насморку, — попытался сострить Борис. Ему хотелось теперь, чтобы женщина еще что-нибудь сказала о его реферате.

— Я мужу покажу и еще одному приятелю, — сказала она, словно знала его мысли. — Они понимают. Много прочесть успели.

— А я мало… — весело вздохнул Борис. — В институте так — трали-вали… Да и институт у меня, простите, бабский был.

— Педагогический?

— Угу. Четыре года коту под хвост. Даже теперь не помню, на что ушли… Все, что прочитал стоящего, — это Толстого и вокруг.