сейчас ты не так хороша, как неделю назад, а через год совсем подурнеешь. Ты достигла своей вершины, и отныне твоя красота будет только тускнеть.
Риэко поднесла лампу совсем близко к щеке Каэдэ. Девушка чувствовала жар пламени.
– Я могла бы опалить тебя сейчас, – зашипела Риэко. – Тебя бы выгнали из дома. Господин Фудзивара будет держать тебя до тех пор, пока ты приятна глазу. А потом самое место для таких, как ты, – бордель.
Каэдэ даже не моргнула. Огонек дрогнул. Снаружи поднялся ветер, и резкий порыв сотряс здание. Далеко, словно в другой стране, выла собака.
Риэко снова рассмеялась и поставила лампу на пол.
– Так что ваша светлость не в силах избавиться от меня. Полагаю, вы переволновались. Я прощаю вас. Мы должны стать хорошими друзьями, как желает господин. Он скоро придет к вам. Я буду в соседней комнате.
Каэдэ сидела недвижно, слушая завывания ветра. Невольно приходили воспоминания о первой брачной ночи с Такео: нежность кожи, прикосновение губ к шее, легкость приподнятых волос, наслаждение, которое он доставил ее телу перед тем, как войти и стать чем-то единым. Она старалась отогнать эти мысли, но вожделение взяло верх, растопив холод.
Снаружи послышались шаги, и Каэдэ напряглась, пытаясь скрыть свое состояние, хотя возбужденное тело все выдавало.
Оставив слуг снаружи, в спальню вошел Фудзивара. Каэдэ тотчас поклонилась до пола, чтобы не видеть его лица, и затрепетала от собственной покорности.
За дворянином появился Мамору с резным сундучком из адамова дерева. Юноша поставил его на пол, низко поклонился и попятился на коленях к двери соседней комнаты.
– Поднимись, моя дорогая жена, – сказал господин Фудзивара. В этот момент Риэко передала Мамору бутылку вина. Она поклонилась и удалилась из вида, но, наверняка, продолжала подслушивать.
Мамору налил вина, Фудзивара отпил немного, пристально глядя на Каэдэ. Молодой человек передал невесте чашу, и та поднесла вино к губам. Оно оказалось сладким и терпким на вкус. Девушка сделала совсем маленький глоток. Обстоятельства словно сговорились, чтобы разжечь в ней огонь.
– Такой прекрасной я еще ее не видел, – отметил господин Фудзивара. – Заметь, как страдания улучшили овал лица, придали глазам более чувственное выражение, а рту женственность. Надо запечатлеть это мгновение надолго.
Мамору молча поклонился. После паузы Фудзивара велел:
– Оставь нас одних.
Когда молодой человек вышел, он взял сундучок и поднялся на ноги.
– Идем, – сказал он Каэдэ.
Девушка последовала за ним, словно во сне. Некий незримый слуга отодвинул ширму в конце комнаты, и они ступили в спальню. Там была разостлана постель с шелковыми простынями и деревянными подушками. В воздухе стоял насыщенный аромат. Ширмы задвинулись, и новобрачные остались наедине.
– Нет надобности понапрасну тревожиться, – сказал Фудзивара. – Или я составил о тебе неправильное представление, и ты только огорчишься, если ничего не произойдет?
Впервые Каэдэ почувствовала презрение к себе. Он заметил очевидное, разглядел ее вожделение. Девушку бросило в жар.
– Садись, – велел господин.
Она пала на пол, не поднимая глаз. Фудзивара тоже опустился, поставив перед ней сундучок.
– Мы должны провести вместе некоторое время. Это чистая формальность.
Каэдэ не знала, что ответить.
– Поговори со мной, – повелел он. – Расскажи мне что-нибудь интересное или забавное.
Такая задача казалась невыполнимой. Наконец она произнесла:
– Могу я задать вопрос господину Фудзиваре?
– Пожалуйста.
– Что мне здесь делать? Как проводить время?
– Занимайся тем, что обычно делают женщины. Риэко покажет тебе.
– Можно ли мне продолжить учебу?
– Я считаю ошибкой обучать девушку. Это отнюдь не благотворно повлияло на твой характер. Можешь почитать немного: советую Кун-Фуцзы.
Ветер подул сильней. Сотрясались балки, скрипела крыша.
– Могу я повидаться с моими сестрами?
– Когда господин Араи завершит поход против клана Отори, мы, возможно, съездим в Инуяму. Примерно через год.
– Могу ли я писать им письма? – продолжила Каэдэ, злясь, что приходится просить позволения на столь естественные вещи.
– Да, только показывай их сначала Оно Риэко.
Огоньки свечей заколыхались от сквозняка, снаружи ветер стонал человеческим голосом. Каэдэ
