континента потерял самых смелых своих представителей. Высоковата сеточка оказалась.
Рядом нервно захихикал Боб. Я бы не стал так расслабляться. Что-то подсказывало, самое неприятное впереди.
– Милашка, что у нас на пси-сканерах?
Пси-сканеры это такие мудреные штуки, которые измеряют пси-поле. Случайно сконструированы русскими инженерами. Хотели одно, а получилось другое. А все остальное неважно.
– Напряжение достигает критической отметки. Может из всех стволов?
– Тебе бы все пострелять. Хочешь, чтобы русских спасателей обвинили в бесчеловечности? Но на всякий случай приготовь вооружение.
– Уже давно и на мушке, – Спецмашина подразделения '000' очень умная спецмашина. – Командор, кажется к нам, как бы лучше сказать, представители противника.
Милашка никогда не врет. Особенно мне. От замершей перед сеткой стаи отделилось небольшое пятно и подбежало к бронированному стеклу, за которым находились мы. Колючая группа остановилась метрах в трех, а вплотную приблизился только один мексиканский ежик. Прильнул к стеклу и долго смотрел на замерших в тревожном ожидании спасателей. Особенно нехорошо смотрел на Боба. Я всегда говорил, что животные чувствуют, кто вкуснее.
Ознакомившись с нашими лицами, мексиканский ежик встал на задние лапы, а передней показал в сторону сетки. Потом скрестил передние лапки крестом, ясно давая понять, что от нас требуется.
– Мутация высшей степени, – заключил я. – Боб, вроде у нас ты командир на текущий момент. Принимай решение. Наши маленькие друзья требуют обесточить последнее заграждение.
– Нет! – замотал головой второй номер, позвякивая моими орденами. – Моя историческая родина не простит такое малодушие.
Мексиканский ежик понятливо покачал мордой, почесал за ухом и достаточно красноречиво провел лапой по короткой шее.
– Умрем, но не отключимся, – твердо сказал Боб и грязно выругался: – Фазе, мазе лав ю бразе!
Ежик постучал по бронированному стеклу и покрутил лапой у виска. Видно максимальное напряжение вызывало у мексиканских ежиков сильные приступы мигрени.
– На твоем месте я поступил бы также, – пожал я руку Бобу. – Думаю не ошибусь, если предположу, что мы выиграли этот раунд. Показали стервецам, кто хозяйничает в долбанном кактусовом поле.
– Командор!
За бронированным стеклом мексиканские ежики засуетились, замельтешили и неожиданно для всех нас выставили на переговоры Директорского любимчика.
Не выйти мне с неприкрытой головой из бункера, если мы не забыли пригласить в укрытие глупую птицу. Значит все это время гордый пингвин стояла на бункере, махал российским флагом и хранил верность как родине, так и Директору.
– У них заложник.
– Вижу. Боб, твое решение? Думай, что хуже – позор перед исторической родиной, или встреча с Директором в особо теплой обстановке.
И тут Роберт Клинроуз, спасатель и просто человек, сломался. Такое бывает. Недостаточная физическая и моральная подготовка. Переоценка своих возможностей. Винить за это нельзя.
Путаясь в рукавах Боб стянул майорский мундир и протянул его мне. Он больше не хотел командовать.
Это было правильное решение. Не каждому под силу носить мой парадный мундир. Особенно если на нем вывешены все ордена и медали.
– Милашка! – загрохотал я привычным командирским голосом. – Майор Сергеев берет на себя командование операцией. Ранее отданные приказы относительно второго номера считать недействительными. Принимаю, так сказать, огонь на себя!
– Мы верим в тебя, командор. – Милашка сыграла мою любимую мелодию 'На российской стороне хорошо живется нам', – Готова выполнить любой приказ по уничтожению мутантов.
– Это лишнее, – Боб, зараза, растянул мундир. Теперь в плечах болтается. Но зато орденов больше нацепить можно. Кстати, о Бобе! – Мыша! Назначаю второму номеру Роберту Клинроузу два часа гауптвахты с рассрочкой приговора. После задания посидит. Занеси в черные самописцы.
Второй номер, скинув с плеч тяжесть командирского мундира, сиял.
– А теперь главное. В целях сохранения жизни неофициального члена экипажа, птицы пингвина, проходящего по спискам как 'Пингвин Директорский', требую немедленного отключения электричества от забора. Пусть эти сволочи пользуются кактусами. Но только в обмен на нашего сотрудника.
Пингвин уже проходил санобработку под защитой бункера, когда Милашка, выполняя полученный приказ, обесточила последний рубеж.
Страшно и больно было видеть, как тысячи диких мексиканских ежиков бросились вперед, разрывая на куски сверхпрочную титановую сеть, с исполненными на ней произведениями искусства. Милашка, подавленная этим ужасным зрелищем, тихо исполняла траурную сонату 'Последний парад перед смертью'. Боб, пристроившись у спецмашины, набирал на личном блокютере секретный донос в трех экземплярах. Американскому и русскому президентам, а также нашему Директору. Товарищ из федеральной базы, забившись в угол, тихо плакал. Ему подвывала такса. И только я, простой русский спасатель, орденоносец и железной выдержки человек, верил, не все еще потеряно.
Первые прорвавшиеся через сетку набросились на беззащитные кактусы, с радостным визгом накрыли их и погибли вместе с жертвой. Один мексиканский ежик и один валютный кактус. Счет ничейный, но всегда не в нашу пользу.
Основная масса серых и злобных мутантов ринулась в кактусовые плантации, предвкушая вакханалию, но в это время над американской землей сгустилась темнота. Неуправляемое светило закатилось за горизонт, мир погрузился в кромешные потемки. И я только успел заметить, как сотни и сотни мексиканских ежиков моментально свалились на землю и заснули. Прямо, как наш Герасим.
– Они… спят? – оторвался от написания фальшивых донесений Боб.
– Похоже на то. Милашка, прощупай область поражения.
– Уже сделано, командор. Метаболизм данного вида мутантов подвержен так называемой заразе Бестсонника. При наступлении темноты организм мгновенно расслабляется и засыпает.
Замечательно, подумал я.
– Замечательно! – сказал я, разминая пальцы рук и ног. – У нас на складе где-то асфальтовый укладчик гниет. Подготовь его к работе. Прокатимся раза три по кругу и нет проблемы.
Заплаканный американец с таксой подал голос. Боб, не дожидаясь команды, перевел:
– Американское правительство не заинтересовано в том, чтобы акт массового умертвления мексиканских ежиков произошел на территории кактусового ранчо. У них как раз месячник дружбы с зелеными.
Это существенно меняет дело. Мы, спасатели, тоже люди, понимаем что к чему. Нельзя, так нельзя.
– Тогда выгоняем самосвалы и бульдозеры. За два часа, думаю, управимся. Вывезем куда-нибудь к чертовой бабушке.
– Ни один штат не согласиться принять ежиков в самосвалах, – засомневался второй номер, проконсультировавшись с американским товарищем, – к тому же существует вероятность, что мы их разбудим. Мексиканские ежики еще не достаточно хорошо изучены.
– Тогда выкапываем кактусы с огорода и тем самым выигрываем битву за урожай.
Я уже знал, что кактусы выкапывать категорически запрещено. И вообще, что бы я ни предложил, все будет недостаточно эффективно.
– Ну, тогда не знаю, – развел я руки, показывая, что мой мозг больше не в состоянии придумывать выходы из создавшейся ситуации.
Все загрустили. Даже спасенный пингвин, натерпевшийся в плену унижений и издевательств, грустно бродил по бункеру, пытаясь найти место для ночевки.
Именно в такие минуты всеобщего упадка духа у командиров спецмашин подразделения '000' появляется второе дыхание.
