Комедии. Мимиамбы

Смеёшься? Я — кинед,54 — таиться стал б тщетно!

Зовусь я Баттаром, а дед носил имя

Сисимбры, Сисимбриском мой отец звался,

И все мы — сводники… Но что до мышц силы,

80 Я льва бы удушил, будь львом Фалес этот…

«Мирталу любишь ты, — худого в том нету,

Люблю и я… зерно! Мне — хлеб, тебе — девка!

Иль если у тебя в нутре свербить стало,

Толику малую сунь Баттару в руку —

85 И получай своё, целуй себе вволю!

Ты вправе!» Судьи, для Фалеса все эти

Слова сказал я; вы же, так как нет в деле

Свидетелей, судите, как велит совесть.

А если б за рабов он захотел взяться

90 И к пыткам их призвать,55 то и себя также

Я отдаю! Бери, Фалес, пытай, — только

Мзду заготовь вперёд! Ведь сам Минос вряд ли

Так верно мог бы взвесить всё, как я взвесил!

Во всяком случае, не думайте, судьи,

95 Что своднику вы отдаёте свой голос:

Не мне, но чужестранцам всем в граде!

Достойны будете же Меропа и Косы,

Той славы, что стяжал Геракла сын, Фессал,

Того, что к вам пришёл Асклепий из Трикки

100 Того, что здесь Латона рождена Фебой,56

Припомнив это всё, вершите суд правый

По совести, дабы фригиец вот этот,

Кнутом проглаженный, отныне стал лучше,

Коль притча старая нам говорит правду!

III Учитель

Действующие лица

Ламприск, учитель.

Метротима, бедная вдова.

Коттал, её сын.

Лица без речей:

Эвфий, Коккал, Филл — ученики.

Действие происходит на острове Косе. Место действия — школа. Стены украшены статуэтками девяти муз и Аполлона. Ламприск сидит на кафедре, Ученики — на партах. Входит Метротима, ведущая за руку упирающегося Коттала.

Метротима

Ламприск, пусть над тобой любезных муз будет

Благословленье, да и вкусишь ты в жизни

Всех радостей, — лишь эту дрянь вели вздёрнуть

На плечи и пори, да так пори, чтобы

5 Душонка гадкая лишь на губах висла!

Он разорил меня дотла игрой вечной

В орлянку… Бабок, вишь, ему мало! —

На горе мне, Ламприск, шагает он шире!

Небось не скажет он, где дверь его школы,

10 Куда тридцатого (ах, что ему!) деньги

Вносить должна, хотя бы, как Наннак,57 выла.

Зато игорный дом, притон рабов беглых

И всякой сволочи, он изучил твёрдо —

Покажет хоть кому! — А вот доска эта,

15 Что каждый месяц я усердно тру воском,

Сироткой бедною лежит себе тихо,

И ножки ложа — той, что у самой стенки,

Пока он не посмотрит на неё волком

И воск не соскребёт, не написав делом.

20 Вот бабки — те лежат в мешочках иль сетках,

Лоснясь, как банка, что для масла нам служит.

Он ни аза не разберёт в письме, если

Ему не повторить, ну раз с пяток, буквы…

Да вот третьёводни старик отец начал

25 С ним по складам читать и имя взял «Марон»,58

А он из «Марона» — мудрец, одно слово! —

И сделай Симона… Но тут себя дурой

Я назвала: ему б ослов пасти надо,

А я-то грамоте его учить стала,

30 На чёрный день подспорье чтоб иметь в сыне!

Заставим иногда, я да отец, старец

Полуслепой, полуглухой, прочесть вслух нам

Из драмы монолог — к лицу оно детям! —

Он и давай цедить, совсем как из бочки

35 Дырявой: «Стре-ло-вер-жец… А-пол-лон» — «Слушай, —

Скажу ему, — хоть в грамоте слаба бабка,

Но и она, и первый встречный раб это

Тебе прочтут». А как поприналечь больше

Попробуем, он иль через порог дома

40 Три дня ступить не хочет, но свою бабку,

Старуху, что уж в гроб глядит, вовсю мучит,

Иль, ноги вытянув, сидит и вниз с крыши,

Как обезьянка, смотрит. Верь, нутро ноет

При виде этого! Но мне не так жалко

45 Его, как крышу, что хрустит под ним, словно

Печенье сладкое… А завернёт холод —