я ее разлюбил, я это сделал. Не сразу. Было больно и трудно. Наша связь не прервалась, я всегда чувствовал, каково у ней на душе, после рождения Ленарта — особенно сильно.
Я почувствовал, когда она заинтересовалась другим. И как она металась мысленно между ним и мной. И как выбрала в конце концов его — потому что он не уходил от нее в другие миры.
И как она решилась лечь с ним в постель. И как ей было с ним хорошо.
И как она рада, что нашла себе дело по душе — с его помощью, не моей.
Я больше не был ей нужен. Только иногда — когда дело касалось Ленарта.
Тогда я приходил.
Я раньше нее почувствовал, когда она забеременела Шайлой. И Тамерой. И Коттом. Я страдал вместе с ней, когда Шайла умерла от скарлатины. Я радовался вместе с ней ее радостями и горевал ее горем. Издалека. По-моему, она даже не знала.
Когда Ленарт пошел в школу, где она преподавала уже три года, я пришел поздравить их обоих. Познакомился с Тангером и младшими детьми. Посидел с ними за столом, выпил с ее мужем. И ушел.
Может быть, она еще когда-нибудь позовет меня.
Эпилог
Я долго приставал к маме, хотел узнать, почему папа с нами не живет. Нет, я не против Тангера — он хороший человек, мы ладим. Просто папа тоже хороший, я знаю.
Мама сказала, что папа не может долго жить на одном месте — он так устроен. Он все время должен куда-то уходить и не всегда может вернуться обратно. Вот и ушел однажды насовсем.
Не знаю, почему папа не может ходить куда угодно и как угодно? Это ведь так просто. Вот вчера я заскочил на пару часов в Марьятию, посмотрел на город, где мама с папой когда-то бывали. Не очень похоже на нашу Лашену, но мне понравилось.
Как-нибудь я схожу в мамину Москву. Но сегодня я пойду к папе — он сейчас в Японии, там такие смешные одежки на людях и дома из бумаги. А в Москву потом. Только бы мама не волновалась, где я пропадаю.
