отпер и ее дверь тоже, а сам пошел одеваться. Не ходить же дальше голым, если все уже закончилось.
Жена поднялась на кухню, когда я уже пил чай и делал контрольные звонки. Нужно было сообщить, что у нас все нормально. Порядок такой! Вдруг кто-нибудь ключ уронит? Для того-то у двух других оборотней запасные комплекты от этой дачи хранятся. А у нас — от их коттеджей. Накинув халат, Лена вручила мне швабру. Что ж, справедливо. Моя очередь в подвале убирать. Тем более что от нее только шерсть летит, а я еще и территорию помечаю. Ну, все поняли, о чем речь!
Но перед этим нужно еще кое-что сделать. Пруток один в моей клетке расшатался. А ведь нормальный волк неделю бы с ним мучился… Наверное, пора завязывать с тренажерами. Или свой закуток диагоналями усиливать. Впрочем, сегодня только восстановительные работы. На остальное у меня металла пока нет.
А все-таки в удивительное время мы живем. Вот, например, сварочные аппараты. Раньше любому оборотню, желающему обустроить убежище, приходилось либо кузнечное дело ведать, либо искать, кто разбирается. Не случайно кузнецов полагали связанными с нечистой силой. И еще мельников, «…бо весть бесов в букалищах[3] обитающия». Друзьями водяных народ их считал, если по-простому. А кузнецы, стало быть, за нас, грешных, испокон веку отдуваются…
Как только схлынул утренний поток машин, мы тронулись в обратный путь. Но, когда добрались до магазина, вожделенного песца в отделе не оказалось. И поступления новых шуб там не ждали. Сказать, что Лена испытала сильное разочарование, — значила просто промолчать. До самого вечера она была накалена до предела. Я старался не попадаться под горячую руку. В такие минуты это небезопасно.
На следующее утро она проснулась с мыслью, что нужно узнать у продавщицы, кто приобрел ЕЕ песца, найти и предложить две цены. Идея эта, как я и полагал, провалилась. Женщину, купившую шубу, в магазине никто не знал.
«Эх, — подумал я, обнюхивая очередной столбик, — вот дойдет слух до общины — на кусочки ведь разорвут! Еще не факт, что в переносном смысле. Да и Лене дурной пример ни к чему».
Со зверем мне повезло, с эпохой — не меньше. Нынешний горожанин не всегда волка от собаки отличит, особенно в потемках. Животные, те пугались — что-то чуяли. И мое передвижение по ночному городу при желании можно было бы отследить по безудержному собачьему перелаю… И только пробегавшие мимо кошки посматривали на волка благосклонно. Главный враг собак — почти что друг…
Произвольное превращение, будьте знакомы. В отличие от обязательного оставляет оборотня в сознании. Сейчас, например, я контролирую ситуацию. Ну, разве что нос почесать хочется, и мясом вкусно пахнет из вон того магазина…
У перекрестка я остановился и повел головой, ловя ускользающий запах вожделенной шубы, потом опустил нос к земле и принюхался. Сапожки, или эти… как их… ботильоны… свиная кожа, очень тонкая выделка, Италия, ярко выражены индивидуальные особенности. Отлично, потому что самой шубой дальше не пахло. Очевидно, сверток с ней тетка засунула в пакет или сумку. Зачем? Дождя уже два дня не было. След повел через дорогу. Через дорогу — плохо. По ней периодически поливалки катаются. После них на десять, а то и пятнадцать минут проезжая часть превращается в средней ширины речушку.
Раньше говорили, что спастись от нечисти можно, перейдя через текущую воду. Оборотни-де пересечь ее не могут. Ерунда все это, еще как можем. Вот только след в воде теряется, и отыскать его на другом берегу потом ой как не просто. Это потому что водный раствор пахнет совсем не так, как исходное вещество. Особенно — раствор органики. Сомневающиеся легко могут проверить это на грязных носках или рубашках. А если по современной трассе прошла поливалка, шансов еще меньше. Автострада такую завесу копоти ставит, что можно вообще нюха лишиться. Рядом с ней даже донник — и тот дизельным выхлопом воняет.
Для очистки совести я все-таки перешел дорогу, чинно дождавшись зеленого сигнала светофора, благо хорошо воспитанные собаки уже никого не удивляют. Однако по ту сторону мне след почуять не удалось. Запах знакомых сапог пропал, как обрезало. Я прошел метров десять в одну сторону, затем в другую. Обошел окончание «зебры» по большой дуге, обнюхивая тротуар и траву газона. Бесполезно. Значит, намокли сапожки в рукотворной речке. И их запах изменился. Остается последнее средство: еще раз пройти по тому же маршруту, запоминая максимально похожие следы, потом бежать по ним до полного высыхания кожи. Чтобы ничего не отвлекало, я закрыл глаза и перестал прислушиваться к звукам ночной улицы.
Так, это явно не то, это вообще юфть, кроссовки детские, синтетические, вот этот немного… нет, Монголия или Китай, хотя красители итальянские…
Перспективных запахов было всего два, и один из них метров через двести пришлось оставить — по мере испарения влаги становилось все яснее, что это — не то…
Второй привел меня во двор, откуда омерзительно несло аммиаком и мокрыми окурками. Я поднял нос повыше. К прежнему букету добавились застарелый пот и самогонный перегар. Похоже, в этом закуточке свили гнездо те представители человечества, которые стремительно и целенаправленно движутся вниз по древу эволюции.
Я затаился в тени и стал ждать. Должны же они когда-нибудь уйти! Мимо меня по тропинке пробежал парнишка лет семнадцати. Ремень студенческой сумки-портфеля на правом плече. Вязаная шапочка. Китайская ветровка на синтепоне. Со спины он был похож на цаплю, бегущую к логову бешеных собак.
— Эй, мудель! Закурить дай! — раздался пьяный голос.
— Не курю, — притормаживая на скользкой траве, ответил парень и начал разворачиваться.
С двух сторон из темноты к нему приближались четыре фигуры явно бандитского вида. Воздух мгновенно загустел от незатейливого люмпенского мата, слегка разбавленного предлогами и союзами.
«Это их внутренние дела, — убеждал голос разума, — мы не должны вмешиваться». Но лапы помимо воли стали медленно передвигать меня к месту назревающей потасовки. «Если влезу в историю, мне свои же голову открутят. Почти наверняка. В сказку о появлении настоящего волка в центре жилого квартала Москвы они не поверят. С другой стороны, если оставлю все как есть, голову открутят ему. Причем — немедленно. Ладно, если пограбят и отпустят, то черт с ними, пусть катятся на все четыре стороны, — решил я, — люди всегда что-то делят и переделивают, это — издержки короткой жизни».
Вот только парень не собирался безропотно дать себя ограбить. Шансов отбиться — ноль, но он сжал кулаки и приготовился к отпору. Исход столкновения сомнений не вызывал. Зацепить первым ударом одного из бандитов ему удалось, но на этом успехи закончились. Через пару секунд его сбили с ног и начали пинать. Впрочем, начали — громко сказано. Скорее приготовились, но не успели приступить к делу. Стоящий ко мне задом бандит получил в спину такой удар, что, перелетев через лежащего на асфальте студента, сшиб с ног одного из своих коллег. А что он хотел? Закон Ньютона: сила равна массе, помноженной на ускорение. Масса у меня под девяносто килограммов. Ускорение в волчьем обличье — тоже неплохое. Оттолкнувшись в воздухе от падающего вперед противника, я изменил направление полета и, вцепившись в поднявшую стальной пруток руку третьего грабителя, повалил его на землю, одновременно используя падающее тело как точку опоры, чтобы развернуться перед приземлением в сторону четвертого. Тот успел начать разгон, когда волчьи челюсти сомкнулись на голени его толчковой ноги. Короткий боковой рывок — и чавкающий звук от столкновения головы с бордюром оборвал его истошный вопль.
Противники закончились, и я оглядел поле боя. Студент сидит на асфальте и недоуменно таращится в мою сторону. Один из бандитов с тихими стонами баюкает изувеченное клыками запястье. Второй молча приподнялся на локтях и снова рухнул лицом в асфальт. Еще двое удирают в сторону дороги. Прошло меньше трех секунд с того момента, как они завернули за угол, когда с той стороны раздался истерический визг тормозов. Надеюсь, ребятки не попали под машину. Похоже — нет. Звука удара не было. Но зато секунд через пять оттуда раздалась крякалка милицейской сирены. Пора рвать когти. Дальше тут разберутся без меня.
Я лизнул в нос ошалевшего студента и помчался дворами к Тимирязевскому парку.
— Ни хрена себе! Волк! — раздалось откуда-то сверху. — Алло, ноль-два…
Рассмотрели! Вот же ядрена кочерыжка… Узнаю, кто по ТВ передачи о животных спонсирует, —
