скажем, отвернуться, а мы пока убежим. А вы, товарищ феодал, будете нас искать.
Я свирепо посмотрел на торжествующего комиссара. Идиот! Еще бы немного дожать, и Витольд спекся бы окончательно. К чему эти салочки? А если серафим-мечник меня снова догонит, ничего уже не будет ему мешать отрубить мне голову к едрене фене.
— Остроумны твои слова, — несколько оживился рыцарь. И поднялся на ноги. — Бегите, несчастные, я обещаю не смотреть, куда вы побежите.
Ага, а следы на снегу он тоже обещает не замечать?
— Нет, так не пойдет, — встрял я.
— А как пойдет? — спросил серафим.
— А вот так. Ты встаешь лицом во-он к тому дереву, закрываешь глаза и медленно считаешь… до ста. А пока ты считаешь, у нас есть время отбежать на приличное расстояние.
— До ста? — задумался Светлый рыцарь. — До ста я, наверное…
— А до скольки сможешь?
— Ну… до десяти. До двенадцати даже.
— Так. Десять раз до десяти. И не подглядывать!
— Хорошо, — кивнул Витольд.
Он подобрал меч и дошагал до указанного мною дерева. Принял классическую позу водящего в прятках и невнятно загудел:
— Один… два… как там дальше? Три…
— Стоп, стоп, стоп! — прервал его я. — Что же это получается? Я тебя честно спас от неминуемой смерти, а ты жульничаешь?
— Я-а? — возмутился серафим-мечник, поворачиваясь и снова хватаясь за меч. — Как ты, козлиная твоя харя, смеешь такое говорить?!
Карась и Огоньков хлопали глазами.
— Жульничаешь, жульничаешь, — подтвердил я. — Допустим, глаза ты закрыл, но ведь ты можешь следить за мной с помощью врожденной магии!
— Могу. Но не буду. Потому что я честный и благородный! Потому что я серафим-мечник Витольд!
— Мало ли что. А я тебе не верю.
— А ты не смеешь мне не верить!
— А я все равно не верю. Да не кипятись! И засунь куда-нибудь проклятую свою железяку. В ножны, например. Я кто? Бес — и, значит, мне свойственно все подвергать сомнению. Делаем так, чтобы все было правильно: ты накладываешь на самого себя заклятие, чтобы, скажем, на полчаса стать обычным человеком. Отключи, другими словами, орган магического восприятия действительности.
— Чего?.. А-а… А если ты меня сзади ножиком пырнешь?
— Не пырнет, не пырнет! — наперебой загомонили матрос с комиссаром, а Огоньков даже добавил:
— Я лично прослежу.
— И потом, — добавил я, — хотел бы я тебя убить, так не стал бы заступаться и нечисть прогонять. Логично?
Светлый рыцарь-паладин Витольд Благородный надолго задумался, потом как-то неуверенно проговорил:
— Ну… логично…
— Выполняй!
Он тяжело вздохнул, сунул меч под мышку и зашептал что-то, потирая ладони друг о друга. Вокруг его рук, как в поле статического электричества, слабенько зажглось голубоватое сияние.
— Аминь! — внятно завершил он формулу заклятия.
Меня слегка передернуло. Но это была просто реакция на чуждую энергетику. А результат действий рыцаря, надо сказать, превзошел все мои ожидания. Витольд Благородный как-то очень заметно потускнел и постарел, даже, кажется, стал ниже ростом… Крылья его поблекли и теперь казались не частью тела, а чем-то вроде театрального реквизита.
— Как отвратительно я себя чувствую, — хрипло проговорил он.
— Вот и отлично! То есть я хотел сказать — это ненадолго, так что не беспокойся. Отворачивайся и начинай считать.
Он так и сделал. Карась и Огоньков не медля затрусили прочь с полянки. А я задержался рядом с рыцарем всего на одну минутку. Нет, не стал я его в спину ножичком пырять и по голове не стал бить оброненной лешими дубиной… Да, задержался на минутку, а потом догнал своих приятелей.
— Бежи, братишка! — подтолкнул меня Петре — Сейчас этот малахольный досчитает… и тогда уже его ничего сдерживать не будет Скорее! Видал, какой меч у него? Как шпиль Адмиралтейства, акульи потроха! Раз врежет — и разлетятся наши головы к чертовой бабушке… Наине Карповне…
— Да ладно вам, — сказал я. — Ничего страшного. Можно перейти на вольный шаг и даже сделать привал и перекурить.
— Как это? — не понял комиссар, оглянувшись на старательно бормочущего неподатливые цифры серафима-мечника.
— Да просто! — рассмеялся я. — Я на этого долдона, добровольно лишившего себя магической силы, наложил заклинание Скольжения Мысли. Он теперь до-олго будет увлечен счетом. Дня три ни о чем другом не сможет думать. Только считать. Ну а когда заклинание иссякнет, мы уже будем далеко отсюда.
— Кажется, это не совсем благородно? — с сомнением проговорил комиссар Огоньков.
— Зато действенно, — парировал я. — Очень хочется бегать по всему лесу от этого маньяка- расчленителя?
— Н-нет…
— Вот и молчи. А я его мог вообще убить! В спину! И вообще, мы, бесы, по определению должны обманывать, для нас это естественно. И было бы лучше, если б он меня зарубил? Пойдем, товарищи. Вон в том направлении вроде бы просвет показался между деревьев. Лес заканчивается.
Несколько минут мы шли молча. А когда выбрались на опушку, Карась задумчиво произнес:
— Хорошо быть колдуном или бесом. Вот если бы я магией обладал, я бы, братишки, на нашего боцмана Костоломова наложил заклинание Прогрессивного Паралича. И Выпадения Прямой Кишки вдобавок…
— А вон деревня! — закричал Огоньков, указывая пальцем.
ГЛАВА 5
Мы вышли из леса, спустились с холма, пересекли скованную льдом речку и подошли к первой избушке, в окне которой торчала повязанная платком старушечья голова.
— Хоть бы это была нормальная человеческая бабка, — тревожился товарищ комиссар Огоньков. — А не какая-нибудь кикимора или ведьма. А то последнее время ужас что творится. Мне как материалисту хоть глаза на все закрывай и верить в происходящее отказывайся…
— Сейчас обогреемся, — говорил Карась, не слушая комиссара. — Может, пожрем чего-нибудь. Только не в этой развалюхе. Вон чуть подальше домишки поприличнее. А еще дальше — двухэтажный домина. Барский, наверное… Бабушка, — весело закричал матрос, обращаясь к старухе, — дай водички попить, а то так есть хочется, что переночевать негде… Старушка оглядела нас настороженно,
— А вы кто такие будете? — проскрипела она.
— От поезда отстали, — объяснил я.
— В избу не пущу, — отрезала старуха. — Не просите. Есть у меня нечего, спать негде, я сама в тесноте своей едва поворачиваюсь. К тому же кто знает, может, вы люди лихие, бессовестные — ограбите, надругаетесь над старой…
— Размечталась, — проворчал помрачневший Карась. — Вредная старушенция попалась… Скажи-ка нам, бабушка, — повысил он голос, — если на порог даже не пускаешь… куда мы попали?
— Деревня Петухово, — ответила старуха и добавила непонятно: — Только одно название что деревня, а на самом деле — тьфу!..
— Как это? — опешил Огоньков.
— Тьфу! — вот так. Нетути больше нашего Петухова. Мужики с семьями все в город Питер сбежали. Никого не осталось.
— Это они не сбежали, — строго поправил старуху комиссар. — Это они подались в колыбель
