В другом углу, спиной к двери, сидел на чурбане незнакомый светловолосый парень в шелковой тенниске. Он поставил на дощатый столик локти, обхватил руками затылок и замер так над книгой.
Тоник растерялся. Он стоял у порога, не зная теперь, что делать и что говорить.
Парень вдруг отпустил голову и обернулся.
– Что там за привидение? Ты зачем?
Тоник, жмурясь от света, шагнул в будку. Снова посмотрел на Мухина. Шепотом спросил:
– А он… спит?
– А ты не видишь?
Женька неожиданно открыл глаза. Качнул головой, провел по лбу ладонью и снял с груди учебник. Потом уставился на Тоника.
– Ты зачем здесь? Гость из ночи…
– Я думал…– начал Тоник. – Если ты один… Может быть, можно сейчас. Темно ведь и никого нет…
– Прыгнуть? – громко спросил Мухин.
– Да. – Тоник сейчас не волновался. Было уже ясно, что Женька не разрешит. Он смотрел на Тоника долго и молчал. Наверное, подбирал слова, чтобы как следует обругать его за позднее вторжение.
Вдруг Женька легко вскочил.
– Пойдем!
Что-то ухнуло и замерло внутри у Тоника.
Приятель Мухина медленно закрыл книгу.
– Женька, – сказал он тихо и очень серьезно. – Не валяй-ка дурака, дорогой мой.
– Ладно тебе, – ответил Женька. И засвистел кубинский марш.
– Что ладно? – вдруг разозлился парень. – Потом опять будешь…
– Потом не буду, – сказал Женька. – Успокой свои нервы.
– Я успокою. Я расскажу в клубе.
– Ничего ты, Юрочка, не расскажешь. Разве ты способен на cвинство?
– Для твоей же пользы! Это будет свинством?
– Да! – жестко и незнакомо произнес Мухин. – Надо знать, когда проявлять благородство. Сейчас – не надо.
Тоник смотрел на него чуть испуганно и удивленно. Мухин стал какой-то другой. Не похож он был сейчас на знакомого Женьку, который со всеми ребятами на равной ноге.
Или этот свет яркой лампочки так падал на его лицо? Оно был резким и строгим. Лоб до самых глаз покрывала тень от волос. В этой тени сердито блестели белки.
– Не волнуйся. Юра, – сказал Женька.
– Дурак, – сказал Юра. И обратился к Тонику: – Слушай, парень, катись домой. Пойми ты…
– Никуда он не покатится. Он пойдет со мной, – перебил Женька, и подтолкнул Тоника к дверям.
После яркого света ночь показалась абсолютно черной. Огни были скрыты забором стадиона. Лишь звезда на вышке да белые высокие звезды неба горели над темной землей.
Тоник понял, что вот сейчас придется прыгать. Очень скоро. Череп минуту. И словно кто-то холодными ладонями сдавил ему ребра. Тоник вздохнул. Вздох получился прерывистый, как при ознобе.
– Сюда. – Мухин подтолкнул его к ступенькам. – Ну, давай. Марш вперед.
Тонкие железные ступеньки вздрогнули под ногами. Они казались легкими и непрочными. Интересно, сколько их? Спросить бы у Женьки Но Тоник не решился.
Они поднимались молча. Казалось, что вышка начинает тихо гудеть в темноте от двойных металлических шагов. Тоник плотно, до боли в пальцах перехватывал холодную полоску перил.
Чем выше, тем реже и прозрачнее становилась темнота. Черная земля уходила вниз, из-за высокого забора поднимались огни города. Их становилось все больше.
Тоник шагал, очень стараясь не думать, что между ним и уже далекой землей – только тонкие пластинки железа… Оставались внизу площадки и повороты. И наконец над головой смутно проступил квадрат люка. В нем горели звезды.
Тоник выбрался на площадку и встал у края люка, не выпуская перил. Красная лампа светила над ним совсем низко , метрах в трех. Она оказалась громадной. Купол парашюта навис багровыми складками.
Мухин, оказывается, сильно отстал. Его шаги раздавались глубоко внизу.
– Женя, – сдавленно позвал Тоник.
– Не шуми ты. Иду, – глухо ответил он из черной дыры люка.
Тоник ждал. Он не смотрел вокруг, потому что было страшно. Лишь краем глаза он видел большую россыпь огней.
Мухин поднялся и несколько секунд стоял молча и неподвижно. Потом нащупал и отстегнул
