скороходы. В них никакие колючки до тебя не доберутся.
Он сел на траву и принялся стягивать тяжелый кирзовый сапог. Виталька сразу представил, как трудно шагать в большущих «скороходах» среди темного кустарника. А если о н о засветит в черных листьях свои глаза и вытянет мохнатую руку? Разве убежишь в таких сапожищах?
– Я в них утону, – уныло сказал Виталька. – Лучше уж так… Ну, я пошел.
И Виталька шагнул на тропинку.
Вверху было темно-синее небо и неяркие звезды. А кругом обступила темнота. В ней жили черные лохматые кусты-звери. Они угрожающе шептались. Подбирались вплотную. Хватали ветками за плечи, цеплялись за ноги. Большие листья, как чьи-то холодные ладони касались лица…
Виталька шел медленно. Он не смотрел по сторонам и считал шаги. Он боялся идти быстрее, чтобы не нарушить покой того страшного, кто мог бы скрываться во мраке.
– Ведь нет же никого, – еле слышно шептал он. – Нет никого кругом. Кого бояться? Сто семнадцать… Сто двадцать… Сто двадцать три…
Но страх не проходил. Виталька чувствовал, что всё в нем напряглось. Будто сотни струнок натянули до отказа. Только сердце то свободно бухало, словно болталось в железной бочке, то настороженно замирало. Если бы сейчас громко хрустнула ветка, или кто-нибудь вышел на тропинку, Виталька рванулся бы, куда глаза глядят, не думая и ничего не помня от страха.
После двухсот семидесяти шагов он миновал полянку. Здесь было посветлей, но от этого ещё страшнее стало снова углубляться в кустарник.
На триста двадцать седьмом шагу Виталька заметил среди веток слабый огонек.
Больше он шагов не считал. Он пролетел оставшийся путь сквозь хлещущие кусты за несколько секунд. И выскочил на берег.
Володя и Борис Иванович сидели у костра. Они разом уставились на растрепанного мальчишку. Борис Иванович охнул и покачал головой:
– Силён! Я думал, кабан через чащу прет.
– Разве они здесь есть? – дрогнувшим голосом спросил Виталька.
– Ну что ты, – сказал Володя. – Никого здесь нет. Тебе котелок? Сейчас…
Обратная дорога не так пугала Витальку. Он даже забарабанил один раз по котелку в такт словам, которые вспомнились назло страху:
Чёрные кусты решили, наверно, отомстить мальчишке за дерзость. Когда Виталька перешел знакомую полянку, он осмелел так, что решил оглядеться. И тут его будто ударило током!
Низко у земли из кустов смотрели два тусклых белесых глаза.
В первую секунду Виталька не мог двинуться. А потом почувствовал, что если побежит, о н о обязательно помчится следом.
Боком Виталька начал отступать к кустам. Глаза не двигались. Не шевелились, не моргали, но и не гасли.
Виталька остановился. Что его держало, он и сам не понял. В голове прыгали коротенькие испуганные мысли. И сквозь страх всё равно пробивалась песенка о быстрой лодке. Пробивалась сама по себе, как ручеек сквозь холодный снег. Ведь бывает, что какие-то слова или мотив привяжутся и вертятся в голове в самые неподходящие минуты.
Но вдруг где-то далеко крикнул пароход, а потом Виталька услышал, что кругом очень тихо. Только сердце громко ударялось о рёбра, да песенка звенела настойчиво и внятно. Хорошая песенка про моря, паруса и флаги.
А кусты перестали шептаться. Наверное, ждали, что же будет. И они дождались удивительного. Мальчишка негромко крикнул и бросил котелком в страшные глаза. Бросил и не побежал. Глаза шевельнулись и замерли.
– Ладно ! – звонко сказал Виталька. – Значит ты не живое! Ты бы убежало!
И он пошел через поляну. Сердце беспорядочно колотилось, но он дошел до другого края кустов. И за два шага Виталька увидел, что никаких глаз нет. На высоких стеблях цвели две большие ромашки.
Виталька нашел котелок. Ромашки срывать он не стал. Сначала хотел сорвать, а потом не тронул. Он отдохнул немного, присев рядом с ними. Над головой спокойно шептались о своих делах листья…
Через десять минут котелок висел над огнем. В нем закипал густой коричневый чай.
Виталька сидел у костра. Он завернулся в плащ и прижался щекой к отцовскому плечу. Плясало пламя. Оранжевые блики долетали до черных кустов. За костром был виден темный берег и светлая река. Вода отражала небо с медной полоской зари у самого горизонта. Ближе к зениту небо казалось совсем темным, ночным, а за рекой оно еще было вечерним. И там, где вечер смешивался с ночью, висел узкий месяц, а недалеко от него – белая переливчатая звезда.
– Как она называется? – спросил Виталька. – Вон та большая звездочка, не знаешь, папа?
– Знаю. Это Венера.
– Я тоже знаю. Нам рассказывали, что там есть моря. Правда?
Отец обхватил Витальку за плечи, прижал покрепче.
– Мало тебе океанов на Земле? Там, на Венере, есть, говорят, и леса. Черные и дремучие.
– Ну и что?.. – сказал Виталька. Он вспомнил тропинку в ночном кустарнике и пожалел, что нет здесь Юльки. Она бы, небось, ни за что не пошла бы там одна. А он пошел. Но Юлька не видела этого. Значит, придется все-таки прыгать с шестом, чтобы доказать ей…
