Пашка постоял рядом, отбросил ногой щепку и сказал:
– Она же тупая.
Я промолчал. Просто не хотелось говорить.
А тут еще этот запах укропа…
У Пашки в руках был кухонный нож. Вчера он им в сарае ремонтировал клетку, а зачем сейчас взял, непонятно.
Пашка вдруг сел на корточки и ножом стал вырезать квадрат дерна. Резать было неудобно, потому что в левой руке он держал тонкий ломоть хлеба с обкрошенным уголком. Наверно, свой завтрак.
Крошки чернозема прилипали к лезвию. Стаська, стоя над нами, сказал:
– Этим ножом хлеб режут, а ты его в землю тыкаешь.
– Свой-то, небось, не дашь, – хмуро ответил Пашка. Стаська полез в карман и молча потянул складной трофейный “мессер”. Но Пашка не обернулся, и ножик со Стаськиной ладони соскользнул в траву. Стаська так же молча поднял его.
Минуты через две Пашка вырыл четырехугольную ямку.
– Давай, – сказал он.
Я положил в ямку зеленый сверток.
Стаська почесал о плечо свое оттопыренное ухо и последний раз предложил:
– Может, хоть крылья обрезать? Крыльями хорошо сковородки смазывать, мама говорила. Лучше уж…
Павлик тихо сказал:
– Лучше уж заткнись.
Стасик подумал, повернулся и пошел от нас, ломая стебли репейника.
Мы забросали голубку землей. Положили сверху кусок дерна. Чтобы и правда кто-нибудь не отрезал крылья смазывать сковородку. Или чтобы ленивый откормленный Васька не сожрал ее, хрустя жесткими перьями… Раз уж так получилось и не вышло у нас охотничьей похлебки с укропом…
– Чё ты все время лицо трешь, – хмуро, но не сердито сказал мне Пашка. – Лапы все в земле. а он щеки трет и глаза…
– Паутина налипла… Тебе хорошо, трава до плеч, а мне выше макушки. А на листьях вон сколько паутины. Сунулся бы сам…
– Айда домой.
– Ага, – вздохнул я и нагнулся за ножом. Но, наверно, поднимая нож, я смотрел не на него, а на серый ломоть в Пашкиной ладони.
– Хочешь хлебушка? – спросил Пашка.
Я проглотил комок и кивнул.
Пашка взял у меня нож и вытер лезвие о майку. Потом разрезал кусок прямо на ладони. Нож опять упал в траву, а Пашка взял хлебные ломтики в две руки. Они спрятались в его коричневых, с острыми костяшками кулаках.
Пашка протянул мне руки.
– Который?
Я ткнул мизинцем наугад. Все равно: ломтики были одинаковые. Хлеб делить мы умели…
Рик – лайка с Ямала
Когда сын полярного лётчика Тополькова одиннадцатилетний Валерка вернулся из школы, он узнал грустную новость. Отец сообщал в письме, что задерживается на Ямале еще на два месяца, Там была важная работа. «Знаю, что скучаешь, – писал он Валерке, – но сейчас улетать мне нельзя, сынок. Лучше уж сразу сделать так, как нужно, чтобы потом было легче на душе».
В конце письма Топольков обещал, что через несколько дней пошлёт сыну хороший подарок.
Видимо, письмо задержалось на почте, потому что не через несколько дней, а в тот же день высокий неразговорчивый лётчик привёл Валерке серого щенка-лайку.
Валерка придумал щенку имя. Он вспомнил книгу «Айвенго» и назвал щенка Ричардом, а потом стал звать его просто Рик.
Шло лето. Рик стал большим псом. Подрос и загорел до черноты Валерка. Все дни он проводил на берегу реки в дружной компании мальчишек-рыболовов. Ему некогда было скучать. Лишь иногда, услышав в воздухе рокот мотора, Валерка забывал об удочках и следил за самолётом, стараясь разобрать на крыльях номер.
Как-то раз Павлик – Валеркин товарищ – сказал:
– Ты всё смотришь и смотришь, будто знаешь, на каком самолете прилетит отец.
– Я знаю, – ответил Валерка. – Он говорил, что прилетит на своей машине.
– А когда?
– Скоро. На днях.
