– Сергей, хочешь, подарю свой автокарандаш? И общую тетрадку…
– Какая ты добрая, – поддел я её. – Ты всегда такая?
– Тетрадку с клеёнчатой коркой, – сказала Галка. – Хочешь? Только дай честное пионерское, что не будешь даже пальцем трогать барабан.
– А он, что, лопнет?
– От вас что угодно лопнет, – ответила она. – Даже бочка железная. А я за инструмент отвечаю. Понятно?
Я понял, что, в конце концов, Галка спать будет на барабане, но меня не подпустит. Ну, я и разозлился. И сгоряча тут же дал честное пионерское, что не притронусь к барабану, пусть Галка лопнет от жадности вместе с тем самым «инструментом», за который она отвечает. И лёг спать…
Сейчас, когда я проснулся, мне сразу вспомнился барабан.
Дома никого уже не было. Я оделся, вытащил из кухонного стола трёхлитровую стеклянную банку и две вилки с железными черенками. И начал тренироваться.
Банка, конечно, не барабан, но я всё равно здорово увлёкся. Принялся выстукивать все сигналы подряд… Когда банки не стало, я пошёл в коридор и начал барабанить по железному тазу, который висел на стене. Таз мог выдержать сколько угодно. Не выдержала соседка тётя Клава, и я поскорей выскочил во двор.
Во дворе я сразу увидел Лёшку.
– Что будет за разбитое зеркало? – хмуро спросил Лёшка.
Я не знал, что бывает человеку за разбитое зеркало.
– Большое оно?
– Среднее… Я его на коленях держал.
– Барабанил? – спросил я.
– Барабанил, – сказал Лёшка.
Мы сели на скамейку под грибком и задумались.
Кругом была весёлая суета. Таскали стулья, украшали самодельную сцену флажками из розовых и голубых тетрадных обложек. Все готовились к концерту в честь открытия лагеря. Ветер трепал бумажные флажки, солнце сверкало в оконных стёклах. Пел баян – это Федя Костриков из восьмого класса репетировал с малышами песенку про чибиса. А мы сидели
грустные. Нам хотелось быть барабанщиками.
И вдруг мы увидели Галку. Барабан висел у неё на боку. Она шагала туда, где между двумя новыми корпусами стоял старый двухэтажный дом. В нём уже никто не жил, скоро дом должны были снести.
Мы, не сговариваясь, двинулись за Галкой. А она подошла к чердачной лестнице старого дома и стала карабкаться по шатким перекладинам.
Тогда Лёшка крикнул:
– Тебе там чего надо?
Галка поглядела на нас с половины лестницы и ответила совсем смирно:
– Я задание выполняю, ясно вам? Как шефы покажутся, буду «сбор» барабанить.
Мы поняли. С чердака видно всю улицу, вот Галка и решила наблюдать.
Она подобралась к чердачной дверце. Дверца рассохлась и открывалась только на одну четверть. Галка могла пролезть, но барабан у неё на боку мешал, застревал. Можно было его снять, только тогда пришлось бы стоять на лестнице и не держаться. А так и свалиться недолго.
– А ты его оставь у нас. Положи на лавочку, – ехидно посоветовал Лёшка.
Я просто глазам не поверил: Галка слезла, будто нарочно положила барабан на скамейку у крыльца, снова вскарабкалась и скрылась за дверцей. Ещё рукой нам помахала.
Я ждал, что Лёшка сразу кинется к барабану. Даже зажмурился от зависти. Но Лёшка задумчиво посмотрел вверх и произнёс:
– Палку бы… А ещё лучше большой гвоздь.
– И что будет?
– Месть, – мрачно сказал Лёшка.
– Пропорешь?! – ахнул я.
– Что я, сумасшедший? Ну, есть гвоздь?
Я не стал расспрашивать. Что было духу помчался домой, схватил тиски и выдрал из стены гвоздище, который вколотила Галка. Это тоже была месть.
Гвоздь Лёшке понравился. Он взял его в зубы, как кинжал, и полез к чердаку. Лёшка был похож на пирата, который крадётся на спящий корабль. Я даже испугался за Галку. Но ей грозила не смерть, а только заключение. Лёшка захлопнул дверцу и запер гвоздём ржавую щеколду.
Он не успел спуститься, как Галка принялась барабанить кулаками:
– Открывайте, черти! Шефы идут! Ну, правда же идут, надо сбор играть!
