Роза изо всех сил старалась закончить его вовремя, потому что, как ей сообщили, мисс Лидия должна была отправиться в нем на прием, организуемый медицинским колледжем в доме декана, доктора Олдоса Гренвилла. Билли видел этот дом и рассказывал о его великолепии. Он слышал, что мясник уже доставил туда свиную вырезку и огромную корзину только что забитых гусей и весь завтрашний день в доме Гренвилла будут жарить и печь. Роза вообразила праздничный стол, заставленный блюдами с нежным мясом, пирожками и сочными устрицами. Она представила себе смех, горящие свечи и докторов в изящных сюртуках. А еще дам в лентах — они будут по очереди садиться к фортепиано и соревноваться в своих умениях, пытаясь поразить собравшиеся молодых людей. А сядет ли к фортепиано Лидия Расселл? И будет ли платье, сшитое Розой, красиво спадать со скамьи? Подчеркнет ли оно достоинства своей хозяйки и привлечет ли взгляд джентльмена, которому она благоволит? И будет ли там Норрис
Маршалл? При мысли о том, что Норрис станет восхищаться юной леди в том платье, над которым трудилась
Роза, девушку охватил внезапный приступ ревности. Она вспомнила, как юноша приходил сюда, в доходный дом, и как его лицо исказилось ужасом при виде населенной вшами соломы и узлов с грязной одеждой. Роза знала, что юноша крайне стеснен в средствах, но ей он казался недосягаемым. Даже фермерского сына, если у него есть медицинский чемоданчик, в один прекрасный день могут принять в гостиных лучших домов Бостона.
В этих гостиных Роза окажется только в одном единственном случае — держа в руках швабру.
Она завидовала даме, которая однажды станет супругой Норриса. Девушка мечтала быть той единственной, кто станет утешать его и кому он будет улыбаться по утрам. Только я никогда ею не буду, подумала Роза. Глядя на меня, он видит лишь швею или кухарку. И ни в коем случае не жену.
Билли снова перевернулся и на этот раз врезался в Розу. Она попыталась оттолкнуть его, но это оказалось не легче, чем оттащить мешок с мукой. Оставив свои попытки, она заняла сидячее положение. Пренебрегать мочевым пузырем было уже невозможно. Ведро стояло в дальнем конце комнаты, и Роза боялась споткнуться в темноте и упасть на спящих людей. Лучше уж спуститься по лестнице, которая находилась гораздо ближе, и пописать на улице.
Роза надела башмаки и плащ, переползла через спящего Билли и пробралась к лестнице. На улице порыв холодного ветра заставил ее вздрогнуть и резко втянуть воздух. Не теряя времени даром, девушка решила тут же справить нужду. Она бросила взгляд в одну сторону Рыбацкого переулка, затем в другую и, никого не увидев, присела прямо на булыжную мостовую. Затем с облегченным вздохом вернулась в доходный дом, но, собравшись снова подняться по лестнице, услышала возглас хозяина:
— Кто там? Кто вошел?
Заглянув в дверной проем, Роза увидела господина Портеуса — тот сидел, положив ноги на табуретку. Он был почти слеп, страдал одышкой и не смог бы содержать заведение без помощи своей неряшливой дочери, даже несмотря на то, что дел у него было немного — собирать ренту, раз в месяц менять солому, а по утрам подавать овсянку, в которой часто попадались мучные черви. В другое время Портеус не обращал никакого внимания на жильцов, а они — на него.
— Это я, — сказала Роза.
— Зайди сюда, девочка.
— Я иду наверх.
В дверях возникла дочь Портеуса:
— Один джентльмен хочет видеть вас, Говорит, вы знакомы. «Ко мне снова пришел Норрис Маршалл», — это было первое, что подумалось Розе. Но, когда она оказалась в комнате и увидела стоявшего у камина посетителя, девушку охватило такое горькое разочарование, что приветствие застыло у нее на губах.
— Здравствуй, Роза, — проговорил Эбен. — Я с большим трудом отыскал тебя.
Она не собиралась обмениваться любезностями с зятем.
— Что ты здесь делаешь? — резко спросила Роза.
— Пришел, чтобы загладить свою вину.
— Человек, вину перед которым ты должен загладить, уже не может тебя простить.
— Ты имеешь полное право отвергнуть мои извинения. Я стыжусь своего поведения и каждую ночь, лежа без сна, думаю, что мог бы лучше обращаться с твоей сестрой. Я не заслуживал ее.
— Это уж точно, не заслуживал.
Эбен двинулся навстречу Розе с распростертыми объятиями, но его глаза не вызвали доверия девушки — она никогда не верила зятю.
— Я знаю один-единственный способ отплатить Армии, — проговорил он. — Быть хорошим братом тебе и хорошим отцом своей дочери. Заботиться о вас обеих. Давай, Роза, сходи за малышкой, и мы вернемся домой.
Старик Портеус и его дочь с восторгом наблюдали за этой сценой. Почти все свои дни они проводили в этой мрачной гостиной и, возможно, уже несколько недель не видели ничего увлекательнее.
— Тебя ждет твоя кровать, — продолжал Эбен. — И колыбель для младенца.
— Я заплатила за месяц вперед, — возразила Роза.
— Здесь? — Эбен усмехнулся. — Но ведь тебе не может здесь нравиться!
— Ах так, господин Тейт? — вмешался Портеус, когда вдруг понял, что его только что оскорбили.
— Какая у тебя здесь комната, Роза? — поинтересовался Эбен. — Отдельная, с пуховой периной на кровати?
— Я раздаю им свежее сено, сэр, — отозвалась дочь Портеуса. — Каждый месяц.
— О! Свежее сено! Есть за что похвалить это заведение! Женщина с тревогой взглянула на отца. Даже в ее дубовой голове возникла мысль, что замечания Эбена вовсе не были хвалебными.
Вздохнув, Эбен заговорил снова, теперь его голос звучал спокойно. Здраво.
— Роза, пожалуйста, подумай над моим предложением. Если тебе не понравится, ты всегда сможешь вернуться сюда.
Девушка подумала о комнате наверху, где теснились четырнадцать жильцов, где пахло мочой и немытыми телами, а изо ртов соседей воняло гнилыми зубами. Дом, где жил Эбен, был небогатым, но чистым, и ей не пришлось бы спать на сене.
А еще — он ее родственник. Единственный, кто у нее остался.
— Поднимись же за ней. Пойдем.
— Ее здесь нет. Эбен нахмурился:
— Где же она?
— Она живет у кормилицы. А вот моя котомка наверху. — Роза направилась к лестнице.
— Если там нет ничего ценного, оставь ее здесь. Давай не будем терять время.
Подумав о зловонной комнате на втором этаже, Роза вдруг поняла, что не хочет возвращаться туда — ни сейчас, ни потом. Но, не поставив в известность Билли, она не хотела уходить.
Роза посмотрела на Портеуса.
— Пожалуйста, попросите Билли, чтобы завтра он принес мне мою котомку. Я заплачу ему.
— Этому идиотику? Он знает, куда идти? — осведомился Портеус.
— В портняжную мастерскую. Билли знает, где это. Эбен взял ее за руку.
— Час от часу ночь становится все холоднее.
На темной улице начали кружиться снежинки, жгуче холодные хлопья предательски устилали и без того скользкую, обледенелую брусчатку.
— Где живет эта кормилица? — спросил Эбен.
— За несколько улиц отсюда. — Роза указала направление. — Это недалеко.
Эбен двинулся вперед, заставляя девушку слишком быстро шагать по опасно гладкой мостовой, и Розе, которая скользила и спотыкалась в своих башмаках, приходилось цепляться за его руку. Куда так торопиться, удивлялась она, ведь теплая комната никуда от них не денется. И почему после такой пылкой мольбы о прощении Эбен вдруг погрузился в молчание? Он называл Мегги малышкой, вспомнила Роза. Какой же он отец, если даже имени своей дочери не знает? Чем ближе они подходили к двери Хепзибы, тем сильнее становилась тревога. Роза никогда не доверяла Эбену — с чего вдруг поверила сейчас?
Она не остановилась у дома Хепзибы, а, пройдя мимо, свернула на соседнюю улицу. Продолжая
