Джек нахмурился. Злобно посмотрел на гостя. Побарабанил пальцами по двери. Потом, по-видимому все взвесив, отступил в сторону.
– Что ж, полагаю, как законопослушный гражданин, я должен выполнить свой долг. – Он неохотно кивнул и махнул рукой. – Проходите, Половски. Расскажу, что знаю.
Окно треснуло, брызнув дождем щепок в темную комнату. Кэти вздрогнула и виновато моргнула.
– Извини, Хикки, – прошептала она.
– Потом разберемся, – сказал Виктор, выбивая торчащие осколки стекла. – Пришлем чек в качестве компенсации. Ты кого-нибудь видишь?
Кэти бросила взгляд влево, вправо – переулок был пуст и тих. Только у мусорных контейнеров шелестела скомканная газета. Издалека, с Юнион-стрит, доносились приглушенный шум автомобилей да пронзительные вопли клаксонов.
– Чисто.
– Вот и отлично. – Виктор прикрыл подоконник ветровкой. – Залезай.
Он помог ей забраться в окно, и Кэти, осторожно развернувшись, спрыгнула в комнату, на усеянный битым стеклом пол. Виктор последовал за ней.
Судя по всему, они оказались в гримерной. На вешалке у одной стены висело женское белье, вдоль другой стояли туалетные столики и высокое зеркало.
Заметив переброшенный через спинку стула шелковый пеньюар нежного персикового цвета, Виктор нахмурился:
– Кстати, какими фотографиями занимается твой приятель?
– Хикки специализируется на так называемых «будуарных портретах».
Виктор перевел взгляд на свисавшее с крючка черное кружевное неглиже.
– «Будуарные портреты»? Это означает то, что я думаю?
– А что ты думаешь?
– Ну, ты же понимаешь.
Кэти направилась в соседнюю комнату.
– Хикки утверждает, что это не порнография, а эксклюзивное эротическое искусство и… – Она замерла на полушаге перед огромной фотографией. Обнаженные части человеческих тел – восемь или даже больше – переплелись в причудливую композицию, напоминающую жутковатого осьминога. Воображению тут делать было нечего. Абсолютно.
– Хорош эксклюзив, – сухо заметил Виктор.
– Это, наверное, один из его… э… коммерческих проектов.
– Интересно, что продают те, кто заказывает такое?
Кэти отвернулась и оказалась перед другой фотографией – двух роскошных красоток, представленных в костюмах Евы.
– Надо думать, еще один коммерческий проект? – вежливо осведомился Виктор.
Она покачала головой:
– Не спрашивай.
В передней они обнаружили скопившуюся под дверью недельную горку корреспонденции, состоящую главным образом из каталогов и рекламных листков. Кассеты с фотопленкой, отправленной днем ранее, в этой груде не было.
– Предлагаю остаться здесь и просто подождать почтальона, – сказала Кэти.
Виктор кивнул:
– Пожалуй. Место вроде бы безопасное. Как думаешь, здесь можно поживиться чем-нибудь съестным?
– Если не ошибаюсь, в галерее должен быть холодильник.
Кэти провела Виктора в комнату, претенциозно называвшуюся фотогалереей, и щелкнула выключателем. Вспыхнувшие в самых неожиданных местах лампы буквально ослепили незваных гостей.
– Так вот где он, так сказать, работает, – пробормотал Виктор, щурясь от яркого света.
Перешагнув через путаницу проводов, он медленно прошел по комнате, с удивлением разглядывая постановочный реквизит и качая недоуменно головой. Коллекция и впрямь подобралась необычная: самая настоящая английская телефонная будка, уличная скамейка, велотренажер. Центральное место занимала внушительных размеров кровать со смятым покрывалом и свисающими со столбика наручниками.
– И что, этот парень действительно твой хороший друг? – спросил Виктор, взвешивая наручники на ладони.
– Когда он фотографировал меня месяц назад, ничего этого здесь не было, – пожала плечами Кэти.
– Фотографировал тебя? – Виктор обернулся и в изумлении уставился на нее.
Представив, какие картины проносятся в его воображении, Кэти покраснела. Наверняка видит ее раскинувшейся в соблазнительной позе на этой дурацкой кровати. И непременно в наручниках.
– Это было не то, что ты думаешь, – запротестовала она. – Я просто оказала ему услугу…
– Услугу?
– Съемка была чисто коммерческая!
– Вот как.
– Мне не пришлось раздеваться. Я была в комбинезоне. Изображала сантехника.
– Неужели? А женщины бывают сантехниками?
– Я была на замене. Одна из моделей не смогла прийти, и Хикки требовался кто-то с самой обычной внешностью. В общем, заурядная личность. Он вспомнил обо мне. На фотографии было только мое лицо.
– И комбинезон.
– Верно.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Представляю, что ты подумал.
– Не хочу даже говорить, что я подумал. – Виктор оглядел комнату. – Ты вроде бы сказала, что здесь можно найти что-то съедобное?
Кэти подошла к холодильнику и открыла дверцу. На одной полке обнаружилась банка пикулей, на другой застывшая морковка и половинка салями. А вот морозилка порадовала настоящим сокровищем в виде молотого суматранского кофе и батона хлеба.
Кэти улыбнулась:
– Устроим пир!
Расположившись на широкой кровати, они набросились на салями и мерзлый хлеб, запивая то и другое чашками горячего кофе. Получилось что-то вроде пикника – бумажные тарелки с морковкой и пикули на коленях и десяток ярких искусственных солнц на потолке.
– Как ты там о себе отозвалась? – спросил Виктор, с улыбкой наблюдая за тем, как Кэти грызет морковку.
– Отозвалась о себе? Когда?
– Ты сказала, что ему требовалась женщина непримечательной внешности. Женщина, которая могла бы сойти за сантехника.
– Потому что так и есть. Я самая обыкновенная.
– Не могу с тобой согласиться. А я, имей в виду, в людях разбираюсь.
Кэти обернулась и посмотрела на украшавший стену постер с изображением одной из супермоделей Хикки. Красотка ответила ей холодным, твердым, слегка пренебрежительным взглядом.
– Во всяком случае, с
– Но это же только картинка, – возразил Виктор. – В ней нет ничего настоящего – только макияж, лак, накладные ресницы…
– Можешь не говорить. Уж это-то я знаю слишком хорошо. Моя работа в том и состоит, чтобы превращать актеров в киношные фантазии, мечты зрителей. Или, что тоже бывает, в их кошмары. – Кэти сунула руку в банку и выудила последний пикуль. – Когда я называла себя заурядной, я имела в виду
