чувствуете. Вы первая заметили его влияние на Властелина. В этом смысле вы опередили всех нас.
— И тогда вы решили, что мне следует обратиться к психиатру.
— Да. В тот момент я так думал.
— Выходит, я все-таки не сумасшедшая. А гениальная.
— Вы способны понять ход его мысли. И можете помочь нам вычислить его следующий шаг. Чего он хочет?
— Откуда мне знать?
— Вы же ближе всех общались с ним.
— О какой близости вы говорите? Этот сукин сын чуть не убил меня.
— Нет ничего более интимного, чем убийство. Не так ли?
В этот момент она его ненавидела, поскольку он говорил правду, от которой ей так хотелось укрыться. Он произнес то, в чем она боялась признаться даже себе: они с Уорреном Хойтом связаны навеки. Что страх и ненависть сильнее, чем любовь.
Риццоли села на диван. Раньше она бы боролась. Она бы не спустила мужчине такие слова. Но сегодня она слишком устала, и у нее не было сил отражать нападки Дина. Она понимала, что он будет продолжать, пока не получит ответы на свои вопросы, и она будет вынуждена уступить — лишь бы только он оставил ее в покое.
Она выпрямилась и поймала себя на том, что смотрит на свои обезображенные шрамами ладони. Это были самые заметные сувениры, оставленные Хойтом; остальные шрамы были не так очевидны: зажившие переломы ребер и лицевых костей были различимы только под рентгеновскими лучами. И уж совсем незаметными были трещинки, которые до сих пор расползались по ее жизни словно следы землетрясения. В последние недели они стали глубже, как будто земля угрожала разверзнуться под ее ногами.
— Я не думала, что он там, — прошептала Риццоли. — Что окажется у меня за спиной, в том подвале. В том доме…
Дин сел на стул напротив нее.
— Это ведь вы его нашли. Вы были единственным полицейским, который знал, где его искать.
— Да.
— Откуда вы знали?
Она пожала плечами и усмехнулась.
— Просто повезло.
— Нет, это не простое везение.
— Не стоит преувеличивать мои заслуги.
— Скорее, я их недооценивал, Джейн.
Она подняла взгляд и увидела, что он пристально смотрит на нее, отчего ей стало не по себе. Но отступать было некуда, да и вообще ей нечего было противопоставить этому проницательному взгляду. «Насколько глубоко он видит? — задалась она вопросом. — И понимает ли, насколько сильно смущает меня?»
— Расскажите мне, что произошло в подвале, — попросил он.
— Вы знаете, что произошло. Это отражено в моем отчете.
— Не все можно отразить в отчете.
— Мне нечего добавить.
— Даже не хотите попробовать?
Ее вдруг охватила злость.
— Я не хочу вспоминать об этом.
— Но вы ведь все равно не можете это забыть. Разве не так?
Она не понимала, какую игру он ведет, и удивлялась тому, как ловко попалась на его удочку. Она знавала мужчин с харизмой, которым удавалось привлечь женщин одним лишь взглядом. Риццоли хватало ума и здравого смысла держаться подальше от таких красавчиков, которых справедливо оценивала исключительно как генетически выдающихся особей среди простых смертных. Она была женщиной не для них, так же как они были не ее героями. Но сегодня она обладала информацией, в которой так нуждался Габриэль Дин, и он пустил в ход все свое обаяние. Это сработало. Еще ни одному мужчине не удавалось одновременно и смутить, и возбудить ее.
— Он заманил вас в этот подвал, — сказал Дин.
— Я сама вошла туда. Я не знала.
— Почему не знали?
Это был странный вопрос, и она даже растерялась. Она мысленно вернулась в тот день, когда стояла перед открытой дверью подвала и с ужасом представляла, что придется спускаться вниз, в темноту. Она помнила, как невыносимо душно было в том доме, как пот ручейками струился по ее груди, заползая в бюстгальтер. Как страх воспламенял каждый ее нерв. Да, она знала: что-то не так. Знала, что в глубине подвала ее ждет нечто страшное.
— Что было не так, детектив?
— Жертва, — прошептала она.
— Кэтрин Корделл?
— Она была в подвале. Связана…
— Наживка, — произнес Дин.
Она закрыла глаза и почти ощутила запах крови Корделл, запах сырой земли, собственного пота, пропитанного страхом.
— Да, я заглотнула наживку.
— Он знал, что так и будет.
— Я должна была предвидеть…
— Но вы были сосредоточены на жертве. На этой Корделл.
— Я хотела спасти ее.
— И в этом была ваша ошибка.
Она открыла глаза и бросила на него гневный взгляд.
— Ошибка?
— Вы не проверили объект. Не подстраховались. Вы совершили самую непростительную ошибку. Удивительно для такого опытного полицейского.
— Вас там не было. Вы не знаете ситуацию, в которой мне пришлось работать.
— Я читал ваш отчет.
— Корделл лежала там. Истекала кровью…
— Итак, вы повели себя как любой нормальный человек: попытались помочь ей.
— Да.
— И угодили в ловушку. Вы рассуждали не как полицейский.
Ее разъяренный вид, казалось, ничуть его не смущал. Он невозмутимо смотрел на нее, и от его спокойствия и сдержанности ей стало еще больнее.
— Я всегда рассуждаю как полицейский, — парировала Риццоли.
— В том подвале вы забыли о профессионализме. Позволили жертве вас отвлечь.
— Я всегда в первую очередь думаю о жертве.
— Даже если это опасно для вас двоих? Где же логика?
— Я не могла позволить ей умереть, — сказала она. — Это было моей первой и единственной мыслью.
— Вы знали ее? Эту Корделл?
— Да.
— Вы были подругами?
— Нет. — Ее ответ прозвучал слишком поспешно, и это не ускользнуло от Дина, который вопросительно повел бровью. Риццоли постаралась исправить ошибку: — Она проходила по делу Хирурга. Вот и все.
