же она молода, так ведь?
— Я бы сказала, ей лет двадцать с небольшим.
— Симпатичная?
— Какая разница?
— Да ладно тебе. — Эйб засмеялся. — Сама знаешь, что разница большая.
Маура вздохнула.
— Да, — признала она. — Очень симпатичная.
— Ну, вот тебе и ответ на вопрос. Молодая, сексапильная и едва не загремевшая на секционный стол.
— Но ведь не загремела.
— Я просто предупреждаю, какая будет реакция у публики.
— Может, мне сказаться больной? Или вылететь первым рейсом на Бермуды?
— А мне расхлебывать? Не смей.
Когда минут через двадцать Маура свернула на Олбани-стрит, она сразу заметила два фургона телевидения, припаркованных у входа в здание бюро судмедэкспертизы. Как и предупреждал Эйб, репортеры уже были во всеоружии, Она вышла из кондиционированной прохлады своего «Лексуса», окунувшись во влажное утро, и к ней сразу же устремилось с полдюжины репортеров.
— Доктор Айлз! — крикнул один из них. — Я из «Бостон Трибьюн». Несколько слов о незнакомке.
В ответ Маура полезла в свой портфель и достала несколько экземпляров заявления, которое сочинила утром. Это был краткий отчет о событиях последней ночи и предпринятых ею действиях. Она протянула репортерам копии.
— Вот мое заявление, — сказала она. — Больше мне нечего добавить.
Но это не остановило поток вопросов.
— Как могла случиться подобная ошибка?
— Имя женщины еще неизвестно?
— Нам сказали, что факт смерти был констатирован службой спасения Уэймаута. Вы могли бы назвать имена?
— Вам нужно обратиться в их пресс-службу, — покачала головой Маура. — Я не могу отвечать за других.
— Вы должны признать, доктор Айлз, что речь идет о некомпетентности некоторых лиц, — заявила одна из женщин.
Маура узнала этот голос. Она обернулась и увидела блондинку, которая проталкивалась вперед.
— Вы репортер шестого канала?
— Зоя Фосси. — Женщина начала расплываться в улыбке, польщенная тем, что ее узнали, но под взглядом Мауры ее улыбка тут же померкла.
— Вы исказили мои слова, — сказала Маура. — Я не говорила, что обвиняю службу спасения или полицию штата.
— Но кто-то же виноват в этом. Если не они, тогда кто? Может быть, вы, доктор Айлз?
— Нет.
— Живую женщину упаковали в мешок для трупа. Восемь часов держали в холодильнике морга. И никто не несет за это ответственность? — Фосси немного помолчала. — Не кажется ли вам, что кто-то может вылететь с работы за такие дела? Скажем, тот же следователь из полиции штата?
— По-моему, вы чересчур торопитесь с обвинениями.
— Эта ошибка могла стоить женщине жизни.
— Но ведь не стоила.
— Вы хотите сказать, что такие ошибки допустимы? — Фосси рассмеялась. — Неужели так трудно установить, что человек жив?
— Труднее, чем вам кажется, — огрызнулась Маура.
— Выходит, вы их защищаете.
— Я передала вам свое заявление. Я не могу комментировать действия других служб.
— Доктор Айлз! — Это снова был репортер из «Бостон Трибьюн». — Вы сказали, что установить факт смерти не всегда легко. Я знаю, что подобные ошибки совершались и в других моргах страны. Не могли бы вы просветить нас: почему иногда бывает трудно определить, жив человек или мертв? — Он говорил уважительным и спокойным тоном. Это был не вызов, а вдумчивый вопрос, заслуживающий ответа.
Она пристально посмотрела на репортера. Увидела умные глаза, взъерошенные ветром волосы, аккуратную бородку и вдруг подумала, что он напоминает моложавого профессора колледжа. С такой внешностью можно разбить сердце не одной студентки.
— Как ваше имя? — спросила она.
— Питер Лукас. Я веду колонку в «Трибьюн».
— Я побеседую с вами, господин Лукас. И только с вами. Проходите.
— Постойте! — запротестовала Фосси. — Многие из нас ожидали гораздо дольше.
Маура смерила ее ледяным взглядом.
— В данном случае, госпожа Фосси, Бог подает не тому, кто рано встает. А тому, кто вежлив. — Она отвернулась и направилась к зданию. Репортер из «Трибьюн» последовал за ней.
Ее секретарь Луиза говорила по телефону. Зажав трубку рукой, она шепнула Мауре с оттенком отчаяния в голосе:
— Телефон не смолкает. Что им говорить?
Маура положила перед ней на стол копию своего заявления.
— Отправляй всем по факсу.
— Это все, что мне нужно делать?
— Не соединяй меня ни с кем из журналистов. Я согласилась поговорить с господином Лукасом и больше ни с кем. Я не буду давать других интервью.
Луиза окинула взглядом репортера, и по выражению ее лица нетрудно было прочитать: «Я вижу, вы выбрали самого симпатичного».
— Это не займет много времени, — сказала Маура.
Она провела Лукаса в свой кабинет и закрыла дверь. Указала ему на стул.
— Спасибо, что согласились побеседовать со мной, — поблагодарил ее журналист.
— Там, на улице, меня не раздражали только вы.
— Но это не значит, что я вообще не вызываю раздражения.
Она слегка улыбнулась этому замечанию.
— Это всего лишь стратегия самовыживания, — объяснила она. — Может, если я дам вам интервью, добычей для них станете именно вы. Они оставят меня в покое и начнут преследовать вас.
— Боюсь, это не сработает. Они все равно от вас не отстанут.
— Есть столько всего интересного, о чем вы могли бы написать, господин Лукас. Почему вы выбрали именно эту историю?
— Потому что она затрагивает наше подсознание. Пробуждает самые худшие страхи. Ведь каждому приходит в голову мысль о том, что он тоже может оказаться в подобной ситуации. Когда его, живого, примут за мертвого. Или, того хуже, похоронят заживо. Согласитесь, такие случаи бывали.
Она кивнула.
— Да, история сохранила несколько документальных свидетельств. Но эти случаи имели место еще до того, как изобрели бальзамирование.
— А пробуждение в моргах? Это ведь не далекая история. Я выяснил, что за последние годы было несколько случаев.
Она заколебалась.
— Да, возможно.
— И чаще, чем публика может себе представить. — Он достал блокнот и принялся листать страницы. — Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый год, Нью-Йорк. Мужчина лежит на секционном столе. Патологоанатом берется за скальпель и уже собирается сделать первый надрез, когда труп вдруг просыпается и хватает врача за горло. Врач падает замертво от разрыва сердца. — Лукас взглянул на
