Маура удивленно приподняла брови.
— Сатану?
— Называйте, как хотите. — Он пожал плечами. — У него издревле было много имен. Люцифер, Абигор, Самаэль, Мастема. В каждой культуре у зла есть свое имя. Я и каждый из моих друзей сталкивались с ним лично. Мы видели его силу, и, признаться, нам страшно, доктор Айлз. — Он поймал ее взгляд. — А сегодня больше, чем когда бы то ни было.
— Так вы думаете, убийство в вашем саду…
— Имеет к нам самое прямое отношение. К тому, чем мы здесь занимаемся.
— И чем же?
— Мы изучаем деяния извергов. У нас в стране. И по всему свету.
— Клуб кабинетных детективов? Я так понимаю.
Маура снова посмотрела на портрет Антонино Сансоне, наверняка стоивший целое состояние. Впрочем, ей хватило и первого взгляда на гостиную, чтобы понять — у хозяина дома денег куры не клюют. И времени на всякие чудные увлечения — хоть отбавляй.
— Почему же все-таки эту девушку убили в моем саду, доктор Айлз? — спросил он. — Почему выбор пал на мой дом и на этот конкретный вечер?
— Так вы полагаете, все дело в вас и в вашем клубе?
— Вы же видели рисунки у меня на двери. И те, с места убийства в сочельник.
— Но я понятия не имею, что они означают.
— Перевернутые кресты — давно известный сатанинский символ. Но меня больше интересует круг, начертанный мелом в доме Лори-Энн Такер. На кухонном полу.
Отрицать факты смысла не было: этот человек все уже знал.
— Что же означает этот круг?
— Может, это защитное кольцо. Еще один символ из сатанинских обрядов. Начертив этот круг, Лори- Энн, вероятно, пыталась защищаться. Может, она хотела обуздать высшие силы зла, которые сама и вызвала.
— Погодите. Вы думаете, его начертила сама жертва, чтобы оградить себя от дьявола? — Ее тон не оставлял никакого сомнения — она считала его теорию полным бредом.
— Если она начертила его сама, значит, у нее не было ни малейшего представления, кого — или что — она вызывает.
Пламя вдруг задрожало и ярко вспыхнуло. Маура повернулась на звук открывшейся внутренней двери и увидела, как вошла доктор Джойс О'Доннелл. Заметив Мауру, она остановилась в полном изумлении, потом обратилась к Сансоне.
— Мне повезло. После двухчасовых расспросов бостонские молодцы наконец-то соблаговолили отпустить меня восвояси. Ты устроил чертовски замечательную вечеринку, Энтони. Сегодняшний вечер тебе не удастся превзойти.
— Остается надеяться, что ты права, — заметил Сансоне. — Позволь я подам тебе пальто.
Он встал и отодвинул деревянную панель, за которой помещался встроенный шкаф. Подал О'Доннелл отороченное мехом пальто, и она быстро, с кошачьей грацией накинула его на себя, скользнув по рукам Сансоне своими светлыми волосами. Маура уловила в этом мимолетном прикосновении некую фамильярность — незатейливую игру между двумя людьми, хорошо знающими друг друга.
Быть может, даже слишком хорошо.
Застегивая пуговицы, О'Доннелл неотрывно смотрела на Мауру.
— Давно не виделись, доктор Айлз, — сказала она. — Как поживает ваша мать?
«Она всегда знает, куда бить. Только не показывай, что она задела тебя за живое».
— Понятия не имею, — ответила Маура.
— Вы так ни разу ее и не проведали?
— Нет. Да вы, наверно, и без меня это знаете.
— О, последний раз я беседовала с Амальтеей более месяца назад. И с тех пор больше ее не видела. — О'Доннелл не спеша натягивала шерстяные перчатки на длинные изящные пальцы. — Во время той встречи она выглядела неплохо, если вам это интересно.
— Ничуть.
— Ей дали работу в тюремной библиотеке. Она превратилась в настоящего книжного червя. Прочла все учебники по психологии, попавшие к ней в руки. — О'Доннелл замолчала, плотнее натягивая перчатки напоследок. — Будь у нее раньше возможность учиться в колледже, она бы стала настоящим светилом.
«Но моя мать выбрала другую стезю. Хищницы. Безжалостной убийцы».
И как ни пыталась Маура отстраниться, как ни старалась забыть Амальтею, всякий раз, смотрясь в зеркало, она видела глаза своей матери, ее рот, ее подбородок. Из зеркала на нее глядело чудовище.
— Ее делу я собираюсь посвятить целую главу своей следующей книги, — заявила О'Доннелл. — Если у вас будет желание как-нибудь посидеть и поговорить со мной, это существенно дополнило бы ее историю.
— Мне тут совершенно нечего добавить.
О'Доннелл только улыбнулась — она явно ожидала такого ответа.
— Спросить никогда не вредно, — сказала она и посмотрела на Сансоне. Посмотрела долгим взглядом, как будто хотела еще что-то сказать, но в присутствии Мауры не могла. — Доброй ночи, Энтони.
— Может, распорядиться, чтобы Джереми проводил тебя до дома, для верности?
— Не стоит. — Она одарила его лучезарной улыбкой, показавшейся Мауре откровенно кокетливой. — Я уж как-нибудь сама о себе позабочусь.
— Обстоятельства изменились, Джойс.
— Боишься?
— Не бояться в нашем положении было бы полным безрассудством.
Она обмотала шею шарфом — этот жест был нарочито театральным, словно О'Доннелл хотела показать, что такая ерунда, как страх, не способна остановить ее.
— Завтра позвоню.
Сансоне открыл дверь, впустив в дом стылый воздух с облаком снежинок, усеявших старинный ковер яркими блестками.
— Будь осторожна, — бросил он на прощание, стоя в дверях и глядя, как О'Доннелл направляется к своей машине.
Он закрыл дверь лишь после того, как она отъехала. И снова обратил взгляд на Мауру.
— Стало быть, вы с вашими друзьями ставите себя на сторону ангелов, — сказала Маура.
— Так и есть.
— А она на чьей стороне?
— Знаю, она не дружит с защитниками закона и порядка. Но у нее такая работа как у свидетеля защиты — выступать против стороны обвинения. Только я знаком с Джойс уже три года. И точно знаю, на чьей она стороне.
— Вы в этом совершенно уверены?
Маура взяла пальто, которое повесила ранее на спинку канапе. Но он даже не попытался помочь ей одеться — вероятно, почувствовал, что, в отличие от О'Доннелл, ей вряд ли бы это понравилось. Застегивая пуговицы, она, как ей показалось, ощущала на себе взгляд двух пар глаз. С портрета за нею наблюдал и Антонино Сансоне, пронзая ее взором сквозь пелену четырех столетий, — она не удержалась и еще раз посмотрела на портрет. На изображение человека, чьи деяния даже спустя века ввергали в дрожь его прямого потомка и тезку.
— Вы говорили, что смотрели злу прямо в глаза? — уточнила она, оборачиваясь к хозяину дома.
— Мы оба это пережили.
— В таком случае вы наверняка заметили, — прибавила она, — что оно чертовски хорошо маскируется.
Маура вышла из дома в ночную мглу и вдохнула ледяной воздух. Впереди черной рекой тянулся тротуар; отсветы уличных фонарей образовывали на нем островки бледного света. На улице осталась только одна патрульная машина — она стояла с работающим двигателем, и Маура разглядела за рулем
