— Риццоли, — ответила она.
Лейтенант Маркетт не стал тратить время на красивые слова.
— Будьте поучтивей с Энтони Сансоне, — сказал он.
Из кухни донесся хохот Корсака, и это ударило ее по нервам. «Уж коли вздумал флиртовать с мамой, ради Бога, делай это где-нибудь в другом месте!»
— Слыхал, вы докучаете ему и его друзьям, — продолжал Маркетт.
— Тогда, может, объясните, что, по-вашему, значит докучать?
— Вы допрашивали его почти два часа. Изводили его дворецкого и гостей. И сегодня снова возвращались к нему с вопросами. Вы обращаетесь с ним как с подследственным.
— Ну… э-э… мне жаль, если я его обидела. Но мы работаем как обычно.
— Риццоли, не забывайте, пожалуйста, он вне подозрений.
— Я пока не пришла к такому выводу. У него была О'Доннелл. И у него же в саду убили Кассовиц. Когда дворецкий находит тело, что делает ваш Сансоне? Фотографирует! И распространяет среди своих друзей. Хотите знать правду? Эти люди ненормальные. Уж Сансоне точно.
— Он не входит в число подозреваемых.
— Я его из этого числа не исключаю.
— Можете верить мне. Оставьте его в покое.
Джейн осеклась.
— Может быть, поясните, лейтенант? — тихо попросила она. — Чего еще я не знаю об Энтони Сансоне?
— Нам не нужно таких врагов.
— Вы его знаете?
— Лично — нет. Просто мне спустили сверху указание. Велели обходиться с ним почтительно.
Джейн отключила телефон. Подошла к окну и засмотрелась на заметно поблекшее вечернее небо. Наверное, опять снег пойдет. Она подумала: «Стоит только понадеяться, что крутом ясно, как вдруг на небе появляются тучи, закрывающие обзор».
Она снова взяла мобильный телефон и принялась набирать номер.
17
Маура наблюдала в смотровое окно, как Йошима в свинцовом фартуке устанавливает коллиматор[15] над брюшной полостью. Некоторых людей по приходе на работу в понедельник утром ждет обычная бумажная рутина, и ничего больше. А Мауру в это утро понедельника ожидала девушка — она лежала на секционном столе, уже раздетая. Маура увидела, как Йошима вынырнул из-за свинцового экрана и извлек из коллиматора рентгеновскую кассету с пленкой, чтобы отнести ее на проявку. Он взглянул на нее и кивнул.
Маура открыла дверь и вернулась в секционный зал.
Вечером, сидя на корточках в саду Энтони Сансоне и дрожа от холода, она видела это самое тело лишь в свете карманных фонариков. Сейчас обнаженное тело детектива Евы Кассовиц лежало перед ней под ярким освещением, смывающим малейшие тени. Кровь с тела смыли, и свежие розовые раны проступали на нем со всей отчетливостью. Рваная рана на голове. Колотая — в области грудной клетки, ниже грудины. Глаза без век, с потускневшими под действием воздуха роговицами. Именно от них Маура не могла отвести взгляд — от этих изувеченных глаз.
Скрип двери возвестил о приходе Джейн.
— Еще не начинали? — спросила она.
— Нет. Еще кто-нибудь будет?
— Сегодня только я. — Джейн остановилась, запутавшись в халате, и взглянула на стол. На лицо мертвой коллеги. — Надо было ее как-то поддержать, — тихо проговорила она. — Когда олухи из нашего отдела затеялись доставать ее своими тупыми шуточками, я должна была положить этому конец, раз и навсегда.
— Это они должны чувствовать себя виноватыми, Джейн, а не ты.
— Но ведь и со мной было такое. И я знаю, каково оно. — Джейн взглянула на открытые роговицы мертвой девушки. — А ведь эти глаза не получится привести в порядок для похорон.
— Понадобится закрытый гроб.
— Глаз Гора, — тихо проговорила Джейн.
— Что?
— Тот рисунок на двери в доме Сансоне. Это древний символ — египетский. Называется Уджат — всевидящее око.
— Кто тебе это сказал?
— Один из гостей Сансоне. — Она взглянула на Мауру. — Эти люди — Сансоне и его друзья, — странный они народ. Чем ближе их узнаю, тем сильнее меня бросает в дрожь. Особенно от него.
Тут из проявочной вернулся Йошима с кипой готовых пленок. Когда он стал раскладывать их на просмотровом столе, они как обычно характерно позвякивали.
Маура взяла масштабную линейку, измерила рваную рану головы и быстро занесла размеры на бумагу, закрепленную на планшете с зажимом.
— Знаешь, а он звонил мне той ночью, — сказала она, не поднимая глаз. — Хотел убедиться, что я добралась домой без приключений.
— Кто — Сансоне?
Маура подняла глаза.
— Ты считаешь его подозреваемым?
— Сама посуди. Знаешь, что сделал Сансоне, когда они нашли тело? Еще до того, как он позвонил в полицию? Взял фотоаппарат и все сфотографировал. А на следующее утро дворецкий разослал фотографии его друзьям. Только скажи, что тут нет ничего странного.
— И ты его подозреваешь?
Помолчав немного, Джейн призналась:
— Нет. А если бы подозревала, нажила бы себе неприятности.
— Ты это о чем?
— Габриэль тут попробовал кое-что для меня выяснить. Обзвонил своих знакомых, чтобы разузнать побольше об этом субчике. Но он и рта не успел раскрыть, как все двери перед ним разом захлопнулись. ФБР, Интерпол — никто из них не пожелал обсуждать Сансоне. Похоже, у него наверху есть друзья, и все за него горой.
Маура вспомнила дом в Бикон-Хилле. Дворецкого, старинную обстановку.
— С таким состоянием — не мудрено.
— Все это перепало ему по наследству. Ясное дело, таких деньжищ на одном лишь преподавании истории средних веков в Бостонском колледже ни в жизнь не заработаешь.
— О каком конкретно состоянии идет речь?
— Помнишь дом в Бикон-Хилле? И это для него всего лишь жалкая хибара. У него есть дома в Лондоне и Париже, а еще родовое поместье в Италии имеется. Он типичный холостяк, при деньгах, и на вид ничего себе. Вот только в светских хрониках не мелькает. Не устраивает благотворительных балов, не собирает деньги ни для каких благих целей. Прямо затворник какой-то.
— Он не произвел на меня впечатления завсегдатая светских раутов.
— Что еще о нем скажешь?
— Да мы с ним недолго разговаривали.
— Но все-таки разговаривали?
— На улице было ужасно холодно, и он пригласил меня на чашку кофе.
— И это не показалось тебе странным?
— Что именно?
