продолжал двигаться. Мне казалось это единственно логичным…
Валлачстейн поднял руку: – Не рассказывайте мне. Расскажите доктору. Мы откладываем это слушание до… – Он посмотрел на часы, нахмурился, -… до последующего сообщения. Возьмите мотороллер из транспортного пула, Маккарти.
Майор Тирелли покажет вам, куда идти. Не разговаривайте ни с кем. Возвращайтесь прямо на базу и подключитесь к доктору Дэвидсону. Получите что-нибудь поесть у интенданта базы. Лучше там же сменить одежду, а потом немедленно возвращайтесь.
– Э-э, сэр?
Он поднял глаза: – Что?
– Я думал, что был… под арестом. Я имею в виду, что удерживает меня от того, чтобы взять мотороллер и направиться на запад?
– Ничего, – ответил он. – В действительности, это наверное решило бы массу проблем. Это знают немногие, но сегодня через Горы движение небольшое. Что-то останавливает машины и бросает их вскрытыми, словно банки из-под сардин. Кроме того, – он посмотрел мне прямо в глаза с напряженным выражением, – вы не из тех, кто удирает. Вы бы вернулись. Мы получим отчет доктора Дэвидсона и будем знать, что делать с вами. Майор Тирелли, вы проводите Маккарти к транспортному пулу? Мы здесь кое-что обсудим.
28
Комната была пуста.
Коврик. Кресло. Стол с кувшином воды и стаканом. Ничего больше. Никаких дверей, кроме той, что за мной.
– Садитесь, пожалуйста, – сказал бестелесный женский голос. Я поглядел, но не обнаружил громкоговорящей системы. Я сел. Кресло скрипело, но было удобным, обшитым темно-коричневой кожей, и вращалось на колесиках. Оно успокаивало.
– Ваше имя, пожалуйста?
– Маккарти, Джеймс Эдвард.
– А, да. Мы ожидали вас. Доктор Дэвидсон скоро будет у вас. Пока вы ждете, я поставлю вам короткий фильм.
– Э-э… – Но в комнате уже темнело. Стена предо мной осветилась и образы начали возникать из воздуха. Я замолчал, решив расслабиться и посмотреть.
Фильм был монтажом. Это называют поэмой тонов. Музыка и образы вились друг за другом, сексуальные, жестокие, забавные, счастливые – два голеньких ребенка, плещущихся в каменистом потоке, превратились в крошечного золотого паука, висящего в алмазной паутине на голубом фоне, это перешло в орла, высоко парящего над пустынным ландшафтом, высматривая убежище сусликов, орел стал серебряным парусником, неподвижно высящего в пространстве над изумрудно-яркой Эемлей, а потом пара мужчин- танцоров, одетых лишь в шорты, вились друг перед другом, их тела блестели от пота, они перешли в леопарда, мчащегося по вельду и валящего зебру, страшного, в туче поднятой пыли.
Так продолжалось десять-пятнадцать минут, беспорядочный набор картинок, одна за другой, быстрее, чем я мог усвоить. Пару раз я был напуган, не знаю, почему.
Один раз я почувствовал гнев. Мне не понравился фильм. Я удивлялся, зачем мне его показывают. Он мне надоел. А когда, наконец, я заинтересовался, он кончился.
Когда свет снова зажегся, тихий голос сказал: – «Добрый день». – Голос мужской. Спокойный. Очень зрелый. Дедушкин.
Я снова очистил горло и обрел голос: – Где вы?, – спросил я.
– Атланта.
– Кто вы?
– Вы можете звать меня доктор Дэвидсон, если хотите. Это не настоящее имя, но его я использую на сеансах.
– Почему так?
Он пропустил вопрос. – Хотите курить, курите свободно, – сказал доктор Дэвидсон, – я не возражаю.
– Я не курю, – сказал я.
– Я имею в виду допинг.
Я пожал плечами: – Это мне вообще не нужно.
– Почему?, – спросил он. – У вас сильное предубеждение?
– Нет. Просто не нравится. – Что-то мне было неуютно. Я сказал: – Вы видите меня?
– Да.
– А я могу видеть вас?
– Я извиняюсь, но здесь нет двухканального ТВ. Если хотите видеть меня лицом к лицу, вам надо приехать в Атланту. Вообще-то, я инвалид. Это одна из причин, по которой не сделали двухстороннего экрана. Иногда мое, э-э, состояние может смущать.
– О. – Я чувствовал замешательство. Я не знал, что сказать.
Доктор Дэвидсон сказал: – Расскажите мне о себе, пожалуйста.
– Что вы хотите знать?
– Как вы думаете, почему вы здесь?
– Меня попросили прийти.
– Почему?
– Они хотят знать, не слишком ли я безумен, чтобы мне доверять.
– И что вы думаете?
– Я не знаю. Я слышал, что о безумных тяжелее всего судить.
– Тем не менее, что вы думаете? – Голос доктора Дэвидсона был приятным и невероятно терпеливым. Он начинал мне нравиться. Слегка.
Я сказал: – Мне кажется, я делал окей. Я выжил.
– Это ваша оценка успеха? Что вы выжили?
Я подумал: – Наверное, нет.
– Вы счастливы?
– Не знаю. Я больше не знаю, на что похоже счастье. Я привык. Не думаю, что кто-нибудь счастлив после чумы.
– Вы несчастливы? Вы чувствуете депрессию?
– Иногда. Не часто.
– Боль? Смущение?
– Да. Немного.
– Гнев?
Я поколебался: – Нет.
Некоторое время было тихо. Потом доктор Дэвидсон спросил: – Вы когда-нибудь чувствовали гнев?
– Да. Как и все.
– Это нормальный ответ на ситуацию крушения планов, – заметил доктор Дэвидсон.
– Так что вас приводит в гнев?
– Глупость, – сказал я. Даже просто говоря это, я чувствовал, как у меня напрягаются мускулы.
Доктор Дэвидсон сказал озадаченно: – Я не уверен, что понимаю, Джим. Ты можешь привести примеры?
– Не знаю. Люди, лгущие друг другу. Нечестность…
– А в особенности?, – настаивал он.
– Э-э, ну, например, кого я встретил на приме прошлой ночью. И ученые этим утром. И даже полковник Ва… – люди, пославшие меня сюда. Все говорят мне. Но пока никто не хочет слушать.
– Я слушаю, Джим.
– Вы не в счет. Вам надо слушать. Это ваша работа.
– Ты когда-нибудь думал, какие люди становятся психиатрами, Джим?
– Нет.
