данной системе особенность, а есть особого рода дефектность, локализованная внутри антиэлиты и связанная с сознательной постановкой неверных целей. Это важно для того, чтобы в очередной раз убедиться, что болезнь общественного организма коренится не в каждой клетке его, а в определенных зонах и связана не с абсурдным устройством системы, как структурно-функционального целого, а, образно говоря, с ошибками в конструировании отдельных блоков. Ошибками, которые в принципе устранимы.
Мы утверждаем, таким образом, что тотального постыдного краха нет, а есть лишь проигранная игра. А где есть проигрыш – там может быть и победа.
Утверждение девятое. Начавшиеся после перехода к «оптимизационному методу» сбои, спады и лихорадка были замечены, однако реакция на это была крайне неадекватной. Суть ее была в очередном крене в сторону уже окончательно деградировавшего партийного руководства. Символом этого руководства, его беспомощности и бездарности стал престарелый Брежнев, над которым сегодня принято глумиться и который действительно в значительной степени доконал советское общество, советский народнохозяйственный комплекс и советское государство. Но сам по себе Брежнев ничего не значил, как ничего не значит любой слабый правитель. Вопрос состоял лишь в том, кто правит вместо него и каковы объективные результаты этого правления. Объективный результат – переход к ведомственному монополизму и лавинообразный рост коррумпированности и мафиизированности советского общества, с дальнейшим смещением его ценностей в сторону ценностей криминального мира, – был предопределен состоянием того партийного клана, который своими слабеющими руками пытался вырвать руль из рук клана хозяйственного. Это была борьба двух зол, двух работающих на деструкцию систем. Вместе они объективно и составляли единый деструктор, единый механизм деградации и разрушения.
Со стороны казалось, что общество, государство, аппарат управления не работают. Но для тех, кто пытался видеть и понимать происходящее, ясно было видно, что весь механизм работает блистательно, разрушая огромное общество и государство. Очередной фазой такого разрушения как раз и была мафиизация. И хотя этот процесс на самом деле крайне сложен и его истоки лежат еще в гражданской войне, тем не менее именно вторая половина правления Брежнева, время, когда его уже в полувменяемом состоянии привели под руки к номинальной власти, создала мафию как Мегамашину. Это было вызвано объективным процессом распада партийной элиты, изначально сакрально ущербной, окончательно десакрализованной в хрущевское время, отведенной в тень в первую половину брежневского периода (с тем чтобы обеспечить тотальное гниение) и в состоянии полной деградации в очередной раз представленной в качестве теократической, орденской власти – разумеется, в пародийном, фарсово- глумливом ключе. Орден, лишенный сакраль-ности, неизбежно мафиизируется. И если такую структуру вдруг выпихивают на «орденские позиции», то это означает, что ее фактически побуждают стать мафией, инициируют ее мафиизацию, зная, что эта мафиизация вызовет разрушительные процессы.
Утверждение десятое. Попытка изменить направление процесса с помощью сильного лидера, Андропова, естественно, вызвала при такой мощи процесса лишь гибель лидера, имевшего вдобавок ко всему двойственную политическую ориентацию. Время Черненко – это время борьбы за право быть деструктором, за темпы и качество этой деструкции. Вся горбачевская эпоха лишь довершает процесс, подводит итог, выдергивает из общества стержневую структуру КПСС, на которую только в порядке утонченного глумления могло быть якобы возложено спасение государства и общества.
Теперь мы наблюдаем общество с выдернутым стержнем, бьющееся в конвульсиях. Напуганный «империей Зла» мир, радовавшийся ее деструкции, теперь с ностальгией вспоминает о парнях из КПСС, с которыми хоть о чем-то можно было договориться, которые хоть как-то выполняли свои обязательства и которыми хоть как-то можно было управлять. Мир еще не понял, что Танатос советской антиэлиты, овладевшая ею в результате перерождения «воля к смерти», есть стихия неуправляемая. Что даже вопреки намерениям отдельных носителей этот Танатос будет управлять антиэлитой, двигая ее в направлении глобальной деструкции и перевернутых ценностей.
Мир еще не оценил, что такое общество, в котором антиэлита начинает функционировать не как его сознание, а как его подсознание. А в том, что это так, мы можем убедиться по теперь уже действительно иррациональному, тотально идеологизированному, отшвыривающему реальность поведению представителей советской антиэлиты. Мир еще не понял и того, что такое мафиизация бывшего ордена, изначально травмированного в сакральном плане и безраздельно владевшего шестой частью земного шара на протяжении десятилетий. Мир еще поймет и ужаснется тому, что произошло. Что касается нас, то нам, коль скоро мы что-то поняли, необходимо делать выводы. К чему мы и переходим.
Часть III. Поражение – это иллюзия
Мы видим деструкцию. Мы понимаем, что она необратима. Но это понимают многие. Наша задача состоит в том, чтобы определить два следующих шага, чего пока никто не делает. Те два шага, которые необходимо наметить уже сейчас, коль скоро мы хотим спасти то, что можно спасти. Эти шаги состоят в следующем.
Первое. Необходимо определить режим действий в той полосе деструкции, где она примет характер общественной, государственной (и персональной, личностной) катастрофы. Еще полгода назад мы говорили о том, что катастрофу можно преодолеть. Теперь мы констатируем, что время упущено, и ставим принципиально новую задачу: научиться работать в условиях катастрофы, создавая предпосылки для последующего выхода из нее. Катастрофа неминуема. Однако общество в ней может погибнуть, а может выйти из нее трагически обновленным. Все зависит от того, что обществу предложат уже сегодня в качестве модели поведения в условиях катастрофы, какую новую модель прошлого, какую новую модель будущего дадут ему в постперестроечный период. И в какой степени это произойдет не сверху, а изнутри, с участием общества. Человек может выжить и нравственно вырасти в условиях катастрофы, а может быть раздавлен ею окончательно и бесповоротно. Это зависит от того, насколько он способен отмобилизовать свой человеческий потенциал, свою субъектность.
Сегодня мы располагаем всем необходимым для того, чтобы начать решать эту задачу. Важно не подменять ее никакой другой. Важно не поддаваться как на провокации, идущие извне (а таких провокаций с каждым днем будет все больше), так и на «соблазны», идущие изнутри. Важно самоограничиться и не позволить себе подменить действительно важное для твоего народа и твоей страны Дело суетливыми конвульсиями, дешевой погоней за химерической властью. Мы обращаемся ко всему конструктивному, что есть еще в нашем обществе, с призывом: сохранять аскетическое спокойствие, отбрасывать все суетное и иллюзорное, обуздывать истерику и нетерпение. Элита лишь тогда имеет право называться этим именем, когда она занята не собой и не своими страстями, а тем, чему она служит – ВЫСОКИМИ ЦЕЛЯМИ ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ. Элита не «правит бал», она не диктует цели – она служит обществу. Ее цель и ценности – это служение сути и сущности. Без этого она ничто, без этого она становится бичом для общества и народа. И мы много раз наблюдали это в истории.
Второе. Необходимо уже сейчас начать моделирование того нового процесса государственного строительства, который начнется по ту сторону катастрофы, коль скоро удастся оказаться на той стороне. Здесь важно честно признаться, честно ответить себе на вопрос, чего мы хотим. Поскольку тип работы с ценностями зависит от плана государственного строительства. А последний будет предопределен тем, как будет протекать катастрофическая фаза деструкции. Ясно одно: нам необходимо восстановить целостность исторического сознания еще до катастрофы и в ходе нее. Только это позволит избежать новых тоталитарных конвульсий.
Тоталитаризм начинается там, где выход из тотальной деструкции должен быть осуществлен в кратчайшие сроки и в условиях разрыва непрерывности исторического сознания нации, осуществляющей этот выход. Это наихудшая из всех возможностей, и ее хотелось бы любой ценой избежать.
Но ясно и другое. В результате катастрофы общество, в котором мы живем, будет отброшено далеко назад. У нас и так общество восточного типа, хотим мы этого или нет. А восточный тип общества восстанавливает себя (и мы уже показали это в своей работе «Судьба коммунизма») лишь при наличии структур, отвечающих за коммуникации, за смыслы, цели и ценности, как структур базовых, основных. Важно, чтобы эти структуры были элитарными в подлинном смысле этого слова – в смысле их служения обществу и народу. Но не менее важно, чтобы эти структуры ликвидировали дефекты, заложенные в доктрину предшествующего тоталитарного ордена.
