транслировать на Запад систему неприемлемых образов. Можно учитывать это, вводить это в расчеты, коль скоро речь идет о реальной политике, но ликовать по этому поводу (понимая, что и зачем творится) и подыгрывать этому, теряя лицо, не смеет ни один человек и политик, именующий себя государственником и представителем патриотической оппозиции. Но продолжим.
Кто выступал вчера против Ельцина из авторитетных печатных западных органов? Две-три малозначимых газеты, не более. Кто выступает теперь? Все подряд – начиная с «Нью- Йорк таймс» и «Вашингтон пост» и кончая «Таймс», «Уолл-стрит джорнэл» и другими ключевыми изданиями. Все авторитеты советологии – Киссинджер, Голдман, Бжезинский, Стив Коэн, – звезды, влияющие на общественное мнение, типа Сьюзен Эйзенхауэр… Одним словом, ресурс ошибок и неадекватных шагов удалось подключить к информационно-интерпретационным операторам. Были подхвачены политические провалы, сделанные с определенной подачи и в определенном контексте, создана многоадресная серия неприемлемых образов. Через их внедрение с помощью оператора сдвига баланса общественного мнения, чувствительного к своим референтным структурам и фигурам, создана новая ситуация, в ходе которой давление западных групп на политиков, определяющих курс по отношению к России, – это уже реальность. Что дальше?
Риск политической ответственности, довлеющей над Клинтоном и его окружением, крайне велик. Давление будет преобразовано в политические решения. Может быть, это произойдет уже сразу после парламентских выборов. А может быть – в конце зимы. Тут нужно считать ресурсы прочности, скорость накапливания давящих «грузов общественного мнения», «весомость» тех или иных групп и тех или иных экспертных суждений. Это сложный процесс со многими переменными, заданными с определенным, как говорят математики, «доверительным интервалом». Мы не все здесь знаем, хотя и понимаем значение НАФТА, смысл тихоокеанских совещаний, смысл дискуссии о широте натовского блока (не расширять НАТО – интерес США, расширять – интерес объединенной Германии), смысл заявлений о НАФТА-2, простирающейся от Арктики до Антарктики, смысл американо-китайских переговоров, смысл и содержание новых режимов в Юго-Восточной Азии (Хокосава и его южнокорейский двойник). Мы понимаем соотношение рязановских «подстав» с рядом предложений, сделанных в ходе визита вице-президента США Гора, в том числе и относительно злосчастной библиотеки Шнеерсона. Мы понимаем, наконец, и то, почему визит Клинтона в Россию, возможно, произойдет с, так сказать, «перетеканием» в его же визит в КНР.
Здесь многое следует разобрать подробнее, но, увы, большинство оппозиционных политиков вообще не интересуется в геополитике ничем, кроме пресловутой конспирологии и сакральной географии. Это, кстати, тоже колониальный тип геополитических любопытств, в особенности при полном отрыве от прагматических реалий. Как говорится, «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы»… проваливало одно направление реальной политики за другим. А то, что провал следует за провалом, достаточно очевидно.
Что касается демократов, то для них все просто: сказано Гором – сделано Козыревым. И никаких мыслей о будущем. Патриотизм и космополитизм Козырева всецело определяются указаниями из Вашингтона. Что тоже укладывается полностью в понятие колониальной внешней политики. Но где альтернативная политика оппозиции? Борьба проамериканской и прогерманской колониальных элит как содержание политического процесса? Наверное, выражу общее мнение, если скажу, адресуя к нашему прошлому (наполненному в том числе и спортивными достижениями): «Такой политический хоккей нам не нужен».
Будут ли иметь политические решения экономические последствия? Да, безусловно! Конечно, это произойдет не автоматически и не сразу. Слишком лакомый кусок, слишком велика прибыль. Но ведь и совокупный стратегический экономический интерес Запада тоже есть кому контролировать. И есть кому поставить на место зарвавшихся индивидуалов, даже если это индивидуалы уровня Аньелли или ключевые фигуры тройки германских банков («гросс-банков»). Делается это либо через политику, либо черезуправляемое банкротство, либо через «зловредную мафию».
Пример: через политику Морихоро Хокосава ухитрился нанести удар не только по ЛДП [75], но и по поддерживавшим ее бизнесменам из стройкомплекса, как у нас принято говорить. Они сидят в тюрьме, эти блюстители внутренних целей и интересов. И будут сидеть. А кому хочется? Другие, разумеется, поразмыслят. Еще пример: борьба с коррупцией в Италии. Слепому видно, что не с коррупцией борются, а демонстрируют роль оператора, преобразующего политические решения через систему экономических рисков (оператор СЭР), в изменение экономической стратегии.
Так что речь идет – подчеркну еще раз – не о схоластических формулах, высосанных из пальца, а о количественных реалиях большой политики. Здесь я не могу еще раз не обратить внимания на застарелый и непродуктивный интерес наших «старых элит» к проникновению с помощью экспорта капитала в производительные силы Европы. Наша олигархия была зациклена на этом многие годы. Она соучаствовала в разрушении СССР ради такого проникновения. В этом был смысл операции, именуемой перестройка. Пора признать, что она провалилась, и внести серьезные коррективы, ибо я подчеркиваю еще раз: «РАЗБОРКА» ВНУТРЕННИХ ЭЛИТ В РОССИИ НЕПРОСТИТЕЛЬНО И НЕПОЗВОЛИТЕЛЬНО ЗАТЯНУЛАСЬ.
Кто не верит, пусть вчитается внимательно в заявление фон Амеронгена, отвечающего за приоритеты немецкой торговли. Там все написано прямым текстом. Не сегодня-завтра в Германии появится свой Хокосава. И тогда отвечать за провал стратегически крупного проекта кое-кому придется в буквальном смысле этого слова по самому высшему счету и отнюдь не в потустороннем мире, а здесь, на нашей грешной земле.
Мы имеем дело с оператором открытой экономики. В этом стратегия наших элит, лишь отражаемая пресловутой гайдарономикой. Пока этот вектор не будет изменен – разумеется, без перехода к изоляционизму, но с точным пониманием необходимых пропорций и объемов государственного экономического ресурса, направляемого в стратегические программы развития на конкурентной основе (а этот ресурс как минимум в сто пятьдесят миллиардов долларов, которые необходимы уже сейчас, и вовсе не для их проедания), – ничего не изменится. Кто бы ни пришел к власти. Экономические решения Запада оператор открытой экономики преобразует и будет преобразовывать в ухудшение экономической ситуации. Отсюда один шаг до замыкания цикла.
Здесь крайне важно не забывать о природе оператора социально- экономического дискомфорта (СЭД). Я уже говорил вначале о том, что население в определенных условиях готово терпеть значительные лишения. Но нынешний курс лишает такое терпение осмысленности. Режим не сможет ответить, ради чего терпеть. А элитные группы не захотят разделить издержки со своим населением. Грабеж будет продолжаться. Ухудшение будет нарастать на фоне наглой роскоши меньшинства. Именно это преобразует ухудшение экономической ситуации через оператор социально- экономического дискомфорта во все большее народное недовольство.
Завершая аналитический обзор, я перехожу к самому главному. Народное недовольство само по себе способно только запрограммировать ситуацию в направлении всеобщей смуты и гибели. Здесь все зависит от операторов собирания энергии и преобразователей собранной энергии в продуктивное действие. На дне катастрофы в час народного возмущения что мы будем иметь? Смуту и гибель при опережении недовольством действия? К этому нас и подталкивают с разных сторон. Или – смену политической парадигмы при опережении действием недовольства? Но без излишнего забегания вперед! От этого зависит все. Человек, сказавший в 1917 году «есть такая партия», хоть как-то сдержал слово. Сейчас об этом кричат все, но сдержит ли слово хоть кто-то? И в чем она, эта новая политическая парадигма, та, которая сменит оголтелый неоколониализм, выдающий себя за модернизацию?
В своем пророческом бреду шекспировская Офелия говорит: «Господи, мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать». В этом знании и в этом незнании – боль, отчаяние, надежда оппозиционного движения. Эту боль, это отчаяние и эту надежду нельзя сводить только к системе
