уравнений, и я прекрасно понимаю это, предлагая не один доклад, а серию докладов в различных жанрах, именуемую «Уроками октября». Я не отделяю себя от оппозиции и не пытаюсь встать над схваткой. Но я понимаю, что только дав беспощадные ответы на вопрос «Кто мы такие?», мы можем чем-нибудь стать. Главная задача наших оппонентов, как я уже подчеркивал, не дать ни воскреснуть, ни умереть – и, может быть, для того и не дать пока (я подчеркиваю, именно пока) умереть, чтобы не было шансов воскреснуть. Либо сейчас смерть и потом воскресение – либо смерть завтра, но без воскресения потом. Да, именно смерть будет потом, если продолжится сегодня оппозиционный сон разума. Но тогда та смерть – вместе с отчаянием и неверием – будет уже смертью без воскресения, навсегда. Тогда про нас скажут словами Данте: «Их память на земле невоскресима; От них и суд, и милость отошли. Они не стоят слов: взгляни – и мимо!» Чтобы избежать этого в будущем, надо в настоящем быть беспощадными к себе. Такая беспощадная требовательность любви свойственна всем движениям, имеющим волю к жизни, волю к победе, и я адресуюсь только к тем, кто обладает подобной волей. Мало умения анализировать ситуацию и раскладывать ее по полочкам. Нужно и умение пережить ее целостно на уровне чувств. Третий блок данной работы обращен к этому политическому чувству и выдержан в соответствующем жанре.
Алгеброй, конечно, гармонию поверить нельзя. И политика не сводится к числам. Хотя и без них она невозможна. Но можно и должно предъявить еще и политико-этический, политико-эстетический и даже политико-религиозный счет к произошедшему. И это не будет уходом от реальности, напротив. Трагедия оппозиционного движения в том, что у него, этого творения проигравшей номенклатуры, нет своего антропоса, своей модели человека, своего четко выявленного, политико- культурологического, идеального измерения. А нет ничего более прагматичного, нежели взращивание, выращивание, продуманное культивирование, а иногда и, не побоюсь этого слова, строительство этого высшего смыслового блока в механизме (или в структуре), ведущем многоуровневую политическую борьбу за право сохранения и укрепления, развития и выявления исторических и метаисторических констант своей цивилизации, своего народа, своей культуры. Этот высший (по видимости непрагматический) блок обладает огромной и именно практической значимостью!
И не надо ссылаться на политический здравый смысл, противопоставляя его высоким измерениям, в деле борьбы за спасение страны и народа. Не будет высоких измерений – все превратится в мышиную возню, в грязь, в зловонную клоаку тупого и самодовольного политиканства. Внутри этой клоаки есть свои правила игры, освоить которые, даже при всем желании, гордящиеся своим прагматизмом оппозиционные деятели не смогут десятилетиями. Втащив их в это пространство, их либо уничтожат, либо превратят в безропотных «шестерок» чужой игры.
Это прекрасно понимают наши противники. Поэтому, всмотревшись в числа и пережив их в предшествующем блоке, давайте на простом, понятном любому языке чувства и разума предъявим счет к произошедшему, начиная, как это и подобает не потерявшим мужество людям, не с других, а с себя.
Чего же все-таки мы хотим?
События последних месяцев предполагают все большую требовательность оппозиции к самой себе. Вопрос: «Чего вы хотите?» встает все с большей остротой наравне с вопросом: «Что же вы можете?» Есть и третий вопрос: «Кто вы?»
Вопрос первый. Чингис-ханы – или Дмитрии Пожарские?
В оппозиционной печати началось, теперь уже поставленное на конвейер, размывание национального самосознания. Если в газете «День» некий Федотов говорит о пришествии с Востока Минина и Пожарского, а затем монтирует в один ряд с ними фон Унгерна и Чингис-хана, то дело не в экзотичности таких отождествлений, а в том, что они объективно ломают сознание читающего. Стало быть, «День»… то бишь «Завтра», действует в социокультурной парадигме, абсолютно неотличимой от той, в которой действовали демократические печатные органы в первые годы так называемой «перестройки». Речь вновь идет о ломке стереотипов и архетипов массового сознания, т.е. о «сбросах», сшибках и социокультурных мутациях, осуществляемых с иной, благой, с точки зрения авторов, целью, но создающих ту же пустоту, тот же смысловой вакуум. Склейка фон Унгерна, Чингис-хана и Минина с Пожарским – это социокультурный вирус, который внедряется внутрь духовного, морального ядра народа, достигая успеха, поскольку этот вирус маскируется под дружественное тело, под нормальный геном. Такая маскировка – закон вирусологии и закон психологической войны с использованием социокультурного моделирования. Одно из двух: либо «Завтра» этого не понимает, либо речь идет о крайне опасных тенденциях в оппозиционной печати, о которых в очередной раз наши патриотические бонзы будут помалкивать то ли из привычки к клановому невынесению сора из избы, то ли из каких-то других соображений.
Право, очень похоже, что оппозиция предает свой народ, втягивает внутрь народного тела смертельные яды и преуспевает в этом делании даже больше, чем пресловутые открытые ельцинис-ты. Ведь те отторгаются всеми нами с порога. А здесь наживка – по наивности и доверчивости – заглатывается вместе с моральными популистско-патриотическими воззваниями.
Вопрос второй. Непримиримые «подпольщики» – или консенсусные политики?
Целые и невредимые лидеры оппозиции осуждают своих противников в подконтрольных электронных средствах массовой информации. Это делается в стиле: «Здравствуйте, я говорю из подполья!» Оппозиционные литераторы выступают по ельцинскому диктаторскому ТВ с обличительными речами, напоминающими романтику эпохи гражданской войны. Помните у Багрицкого: «В нас стреляли – И не дострелили; Били нас – И не могли добить! Эти дни, Пройденные навылет…»?
Даже не осознается вся двусмысленность подобной патетики, если оценить ее в единстве места, времени и обстоятельств.
Вопрос третий. Государственники – или союзники Запада в деле разрушения России?
Да, не имея точки опоры, социальной базы, программы, оппозиция оказывается беспринципно всеядной и готовой дружить с кем угодно, лишь бы против Бориса Николаевича.
На этот раз (как мы уже показали) союз заключен с либералами, регионалистами, «друзьями народов СССР», врагами русского шовинизма. И этот союз заключен на поле того из союзников, который хорошо знает, что такое своя и чужая территория, свои и чужие «коды». Правозащитники заставили патриотов взять не свои слова и прибегнуть к Западу как к союзнику против «российского держиморды». А это значит, что патриотов уже нет, а есть лишь шестеренки либерально- правозащитной дробительной машины, которая работала и работает на уничтожение российской государственности.
В этом случае «патриоты» – это таран в руках либерально-западнической элиты, это разменная карта в чужой, антипатриотической игре. Подобная перспектива обретает еще большую очевидность, когда начинаешь анализировать еще одну черту нового патриотического сознания.
Вопрос четвертый. Сионисты – или антисемиты?
После расстрела Белого Дома все разговоры об антинациональной политике правительства Ельцина, все недовольство перенасыщенностью эфира лицами еврейской национальности, брезгливо осуждающими все русское, взорвались и перешли в новое качество. Я говорю не об антисемитизме, а о психическом резонансе яростного возмущения бойней, вызванном слишком явным одобрением ее теми, кто еще вчера рыдал по поводу «слезы младенца». Теперь выяснилось, что есть кровь и кровь, слезы и слезы. Это не может не возмущать, и я это возмущение и понимаю, и разделяю. Но вновь и вновь задаюсь вопросом о том, кто аккумулирует это возмущение, во что оно будет преобразовано? И здесь я не могу не зафиксировать ряд странных феноменов, рожденных в лоне оппозиционного движения.
Первое. Параллельно с лозунгом десионизации, как новую Библию, зачитывают высказывания Бжезинского, Вейсмана и взахлеб цитируют НГ и «Московские новости».
Второе. В либеральной прессе и СМИ, как по команде, снята истерика по части коммунофашизма, пропускаются мимо ушей все сентенции о «проклятых жидах».
Третье. С родины президента Клинтона, из США, точнее – прямо из Ричмонда, рассылается журнальчик «Слава», побивший все рекорды антисемитизма, реанимирующий тему
