Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России

Миграция этих клише не получила должного противодействия. Подтверждением служит тот факт, что многие в мусульманских общинах Европы, как правило, обращаются за поддержкой либо в свои родные страны, либо на Ближний Восток в целом. «…Кризис, связанный с датскими карикатурами <…> продемонстрировал тот факт, что, невзирая на все прожитые в Европе годы, исламистам, стремившимся использовать его в своих интересах, тем не менее пришлось переадресовать проблему на Ближний Восток с тем, чтобы произошли какие-либо значимые действия. <.> Это <.> символизировало <.> невозможность использовать свои собственные общины, которые во многих случаях все еще ощущали себя вне основной части европейского общества»¹¹.

Реакция на современность?

Принимая во внимание, что между традиционными обществами, из которых происходит большинство европейских мусульман, и Европой имеются естественные различия, существует соблазн рассматривать радикальный ислам в качестве реакции на современность как таковую. Однако такой подход создает несколько проблем, поскольку происходит объединение понятий «европейский» и «современный», «исламский» и «традиционный». Совершенно очевидно, что это необоснованно. Сами мусульманские общины сегодня оспаривают подобные идеи и начинают исследовать наличие в доктринальном Коране потенциала современности, светскости и плюрализма¹².

Спектр ответной реакции

На разных этапах исторического развития большинству обществ приходится сталкиваться с проблемой приспособления к образованию новых социальных групп. Новая общность может возникнуть в результате объединения части населения или за счет иммиграции. Сталкиваясь с подобным вызовом, общества, как правило, реагируют на нескольких уровнях – общественном, административном или политическом. Суть реакции состоит либо в приеме новой группы в свою среду, либо во вступлении с ней в конфликт.

В контексте ислама в Европе заметны разные примеры такой реакции. Примером одного рода является мультикультурная инициатива. С другой стороны, продолжает ощущаться присутствие очагов расизма или ксенофобии. И то, и другое подчеркивает различия между коренным населением и мусульманами. Наконец, третий возможный тип реакции прослеживается на примере широко рекламируемой ассимиляционной модели во Франции. Однако эта модель не может раскрыть свой потенциал из-за скрытого предубеждения по отношению к ней со стороны коренного французского населения.

Таким образом, Европа еще не достигла успеха в развитии всеохватывающей модели, которая могла бы объединить людей разного происхождения в одной системе, невзирая на их различия.

Заключение

По нашему мнению, необходимо иметь в виду следующее: – мусульманские общины будут существовать в Европе и впредь;

– мусульманские общины в Европе по-прежнему представляют собой небольшие диаспоры – микромиры, основанные на нескольких очень различных культурных традициях;

– по состоянию на сегодняшний день, большая часть мусульманских общин хотя и остается не радикализированной, но существует отдельно и отчужденно от европейского мейнстрима;

– необходимо проводить различие – хотя зачастую это очень трудно сделать – между исламом как религией и верой, базовыми исламскими традициями вкупе с берущей в них начало культурой и, наконец, множеством местных традиций и культурных особенностей (таких как язык, одежда, еда или даже нравы), которые мусульмане воспринимали в течение столетий.

При переходе от феодализма к капитализму европейская элита преодолела социальное напряжение с помощью идеи государства всеобщего благоденствия. Именно это стало для людей жизненно важной гарантией и способствовало переходу от уложений, касавшихся «большой семьи», к нормам, более сосредоточенным на конкретной личности. Схожий переход необходим сегодня для того, чтобы способствовать ассимиляции и интеграции иммигрантов в социальный и производственный уклад Запада, при сохранении базовых ценностей их религии.

В какой-то момент осмысление проблемы радикального ислама должно вывести европейцев на осознание того, что и их собственная идентичность зиждется на латентно присутствующем «[законсервированном] принципе верности своему племени в мире соперничающих племен, на принципе кровном и территориальном».¹³. Именно в силу этого обстоятельства аутсайдерам сложно (а практически почти невозможно) ассимилироваться в состав любой европейской нации, даже если они готовы воспринять все ее культурные атрибуты.

К сожалению, в то время как Европа научилась применять к большинству своих собственных народов принцип индивидуального подхода к личности в обществе, когда дело доходит до представителей меньшинств, их по старинке воспринимают собирательно, как членов определенной группы. Возможно, этот недостаток проистекает из «. неверного представления о том, что либеральный плюрализм означает уважение прав сообществ, а не индивидов.»¹⁴.

В любом случае, это привело к существенному сбою – то есть к неспособности создать необходимые организационные структуры для того, чтобы разъяснить и привить членам диаспорных общин базовые европейские ценности.

Сегодня, прежде всего, необходимо еще разобраться, каковы же эти «европейские ценности» и нормы и каким образом они могут помочь самим европейским сообществам определить свои цели и достичь их. Учитывая сегодняшнюю плюралистическую природу европейского общества, нельзя принимать эти «ценности и нормы» как данность. Их надо заново обсудить и пересмотреть.

Проблема заключается, таким образом, не в самих европейских ценностях, а в том, что им не дается достаточно четкого определения, и в том, что не предпринимается попыток показать их важность для всех групп в обществе. Необходима четкая формулировка светского универсализма, базирующегося на правах личности.

Кроме того, нельзя смешивать все это с понятием демократии, которое в разных культурных условиях воспринимается по-разному. Демократию следует понимать и трактовать не просто как систему выборности и смены власти. Надо показывать, что в ее основе лежит право личности и из этого постулата не может быть никаких исключений. В равной степени необходимо указывать и на обязанности индивида как по отношению ко всему обществу, так и к его отдельным членам.

Все существующие в Европе общины должны осознавать, что невозможно требовать соблюдения прав человека и законов, запрещающих унижение других людей, и одновременно прибегать к насилию или формам насильственного протеста (это находится за рамками демократической/либеральной нормы). Но здесь недопустим и односторонний подход. Члены любой общины, которые ищут (и находят) защиту под сенью этих принципов, должны и сами применять их по отношению ко всем другим общностям.

Тем не менее обеспокоены не только европейские государства. Многие, а возможно и большинство в мусульманских общинах также начинают постепенно и по-разному проявлять определенную реакцию. Специалисты отмечают новообретенный интерес к суфизму у некоторых мусульман. Отмечены попытки продемонстрировать, как мусульманские обычаи могут спокойно уживаться в европейской среде¹⁵. Если дело обстоит именно так, это может указывать на появление