Как бы там ни было, революция произошла. И была первой из крупных революций, которую в полном смысле слова можно было назвать 'консервативной'. Так ее понимал сам Иран. Но так же ее понимали и советские ортодоксы, которые привычно видели в исламском фундаментализме 'поповщину', 'мракобесие', 'воинствующий феодализм'.
Однако в Советском Союзе были и другие силы, которые трагически восприняли изменения в Иране, видя в этих изменениях часть суперопасной для СССР большой игры в две руки. Игры, где этой 'второй' становится рука, способная расколоть лагерь противников США и западной экспансии в целом и собрать в интересах самых антирусских и антисоветских сил Запада некий блок из 'геополитических боевиков', идущих под новыми (они же старые) мобилизационными смысловыми знаменами. 'Боевиков', запрограммированных на войну с СССР. 'Боевиков' неудобных, самоотверженных, готовых лить кровь свою и чужую в совсем иных количествах, чем американские сибариты.
Робкие и зашоренные 'научным атеизмом' попытки договориться с этими 'боевиками' на антиамериканской основе быстро показали свою несостоятельность. 9 сентября 1979 года 'Джумхурия ислами' написала: 'На своих баррикадах мы видим одного врага: безбожие… в облике военщины Америки, устремлениях монополий Западной Европы, облике сионизма, коммунизма в той ипостаси, когда он правит обездоленными'.
Соединение сионизма и коммунизма в один ряд в этом высказывании произошло впервые после достаточно беспомощных заявлений русских монархистов после революции 1917 года и последующих концепций идеологов Третьего рейха. Оговорки про именно тот коммунизм, который 'правит обездоленными', то есть конкретный строй в СССР, были знакомы по (не игравшим на поле 'сшивания' сионизма и коммунизма) маоизму, чегеваризму, 'краснобригадовским' экспериментам, полпотовским изысканиям и пр. Везде была приложена рука западных интеллектуалов и концептуальных отделов западных спецслужб.
Более чем уместно вспомнить в этой связи, как в 1965 году Че Гевара на втором семинаре Афро- Азиатской солидарности в Алжире обвинил соцстраны Варшавского договора (то есть СССР) в 'империалистической эксплуатации стран третьего мира'. Можно говорить сколько угодно о том, что Че Гевара, романтик, героическая личность, чувствовал загнивание советского коммунизма и хотел 'второй волны' революции обездоленных, позволяющей избежать краха коммунистического лагеря. Но инструментальной роли этого высказывания в контексте геополитического противостояния СССР и США (и борьбы на периферии – этого важнейшего компонента подобного противостояния, чью роль мы неоднократно будем конкретизировать ниже) нельзя не видеть.
Это был удар по СССР. Удар с того направления, которое впервые обозначилось после выхода Китая из соцлагеря. С направления, в котором маоизм, троцкизм, другие вышеупомянутые 'измы' на 'красном поле' были подвергнуты форсированному интеллектуальному сопровождению почти тех же лиц и фигур, которые одновременно ковали оружие новой правой философии и идеологии, призванной стать средством мягкого 'завоевания изнутри' западного мира, пропитанного 'вредоносным либерализмом'.
Фундаментализм в иранском исполнении нес отпечаток тех же западных интеллектуальных изысков, вплоть до глубокого и двусмысленного взаимного заигрывания крайнего ислама с 'вянущим' и нуждающимся в обновлении Западом (французские, немецкие, английские интеллектуалы лихорадочно принимали ислам в 60-е, 70-е, 80-е годы, и это было частью той же игры).
Не менее значимо заявление англичанки Фреи Старк, которая в 1945 году в своей (фундаментальной для новой парадигмы работы западных спецслужб) книге 'Восток есть Запад' выступила против тезисов Киплинга и предложила подходить к исламу как к религии, которая может служить бастионом против атеистической идеологии коммунистов. Вот когда – сразу после 'общей победы' и задолго до Фултонской речи Черчилля – в 'восточной политике' совокупного Запада отчетливо 'прорезался' еще один древний 'инвариант'.
В марте 1980 года Хомейни предложил программу '13 пунктов'. Один из этих пунктов звучит так: 'Провести чистку, направленную против (внимание!) западного и коммунистического влияния в университетах'. В августе 1980 года Хомейни заявляет: 'В Иране есть (внимание!) саваковцы и коммунисты, но их незначительное число'.
Хомейни придает совершенно новое звучание исламскому фундаментализму. Раньше мусульмане, воспринимая, например, фетву шейха исламского университета Аль-Азхар в Каире Абдуллы Халима Махмуда: 'Коммунизм – полное отрицание религии… Мусульманин, ставший коммунистом, считается отлученным от веры и будет нести кару, пока не раскается', – еще могли колебаться, соотнося этот негативизм со 'странной' лояльностью к столь же ненавидимым мусульманами безбожным США.
Теперь исламский авторитет заявил о двух шайтанах – СССР и США (вспомним еще раз 'двух ялтинских хищников'), и у мусульманина с антизападной ориентацией оказались сняты последние тормоза скепсиса. СССР – тоже шайтан! И джихад против него просто необходим!
Левый, низовой, антиамериканский фундаменталистский ислам – и ислам правый, проамериканский нашли общую точку схода. Уже в конце 60-х – начале 70-х годов правые исламисты в Пакистане, Индонезии, Афганистане требовали объявить джихад социализму. Но тогда это касалось лишь правых, которые 'давили' своих собратьев по вере, имеющих левые симпатии. Теперь антиамериканизм Хомейни заодно позволял иначе, гораздо более эффективно, легитимировать антисоветский джихад. А будучи соединен с антииракскостью, антисаудовскостью, антиизраильскостью, он позволял решать и другие задачи.
Никоим образом нельзя сводить к игре все значение такого мирового явления, как фундаментализм. Никоим образом нельзя девальвировать явление подобного уровня как идеологическую самость. Но применительно к нашей теме можно утверждать: в начале рокового 1979 года возникли предпосылки для канализации обновленной антисоветскости ислама в нужное русло. А в конце этого же года Советский Союз вошел в Афганистан.
Можно по-разному интерпретировать параполитический аспект этого вхождения. Но недопустимо видеть в этом лишь тупость геронтократов, маниакальный экспансионизм и ничего более. Вполне допустим в этой связи такой образ. Ислам модифицировали, 'нагрели', то есть кто-то получил новую 'винтовку', с новой оптикой, новыми пулями и т.п. А тут, видите ли, этот 'советский дурак' как раз попался в прицел, и его из этой винтовки 'уделали'. Да, конечно, все так! И метафора бьет в точку! Только давайте договаривать до конца.
А эту винтовку с этим 'новым оптическим оборудованием' и 'новыми пулями' для чего соорудили? Чтобы палить по воробьям? Гораздо более адекватен в суждении о винтовке и дураке суданский религиозный лидер Садек аль-Махди, который в интервью лондонскому журналу 'Миддл Ист' (#64 за 1980г.) говорит следующее: 'Я расцениваю интервенцию в Афганистане как проявление слабости… Русские не могли допустить, чтобы поддерживаемый ими прокоммунистический режим потерпел поражение в результате мусульманского восстания'. Так, значит, винтовка все равно бы выстрелила? И что тогда?
Мы же не в 1980-м году! Да, в Афганистане мы жутким образом замкнули на себя потенциал исламской ненависти с кошмарными геополитическими последствиями. Но ведь отнюдь не просто по прихоти 'маразматиков из Политбюро'!
В апреле 1980 года в журнале 'Да.ватуль Хакк' (#2, Рабат) выходит весьма показательная передовица Министерства по делам ислама Марокко: '…Марокко во главе исламских стран, которые борются с силами зла и агрессии, идя по пути Аллаха…, первый осудил вторжение Советов в Афганистан… Когда Заир стал объектом коммунистической агрессии, именно Марокко стал инициатором спасения страны от нашествия атеистов, а Африки (внимание!-авт.) от пут советского неоколониализма (вот он, новый искомый для исламских стран, лозунг борьбы с Советами! – авт.). Использование имени ислама в целях обмана (то есть союз ислама и советскости – авт.) отвечает лишь интересам (опять внимание! – авт.) колонизаторов, крестоносцев, коммунистов и сионистов'.
Проекты и возможности
Итак, в исламском сознании СССР и сионизм начинают (при безусловном благословении США!) сращиваться. Нам 'вменяют' сионизм и неоколониализм по полной программе, то есть готовят к похоронам с могильщиком в виде ислама (как не вспомнить торжество Бжезинского по поводу нашего вхождения в Афганистан: 'Пусть теперь русские умоются кровью!'). А мы боремся с сионизмом, блюдем интересы палестинского народа и всего народно-освободительного движения арабского мира! У себя внутри наращиваем на этом конфронтацию с элитными группами соответствующей направленности. Ничего не
