Я, Дикая Дика

да, да!!

Я развернулась тогда молча, и пошла в никуда, злая и прибитая. Купила нож за десять рублей, у бабки с лотка. Вышла наверх, пряча лезвие в рукаве. Села под парапет перехода, и принялась чиркать сколько хватало сил по внутренней стороне руки, от локтя до запястья. Но дешевый нож оказался предательски тупой, и удалось только хорошо поцарапаться, немного подрезав венки. А с утра от головной боли я приняла аспирин, и разжиженная кровь не запекалась. Я пошла куда-то, как робот, и кровь стекала через расслабленную ладонь на асфальт, и всем было насрать! Никто даже не смотрел на меня. Люди, блин! Я не хотела умирать, не думая ни о чём, разве только ему отомстить. Передумав, развернулась спуститься обратно, посмотреть, что там с ним? Ведь не догоняет до сих пор, значит, правда? А Ветер стоял и не смотрел на меня, курил, смеялся, кажется даже. Я медленно пошла мимо их всех, кто там собрался. Это было эффектно, так вот перед ним пройтись, типа пошёл ты! Но он даже не посмотрел. Ему показывали — эй, смотри чё она! Он пожал плечами. А я, прямая как палка и окровавленная, в момент потеряв остатки самообладания, швырнула нож со всего маху прочь, он прозвенел по асфальту, и я побежала. Боже, как больно! Это было очень глупо, некрасиво, и вообще просто поганый театр. Но когда так больно, в башке очень пусто, и не думаешь, застит разум.

Ветер догонял, я слышала его тяжёлый бег за спиной, и бежала всё быстрее, но сил не хватало — хотя тогда единственный раз я хотела от него сбежать совершенно серьезно! Потом уж понравилось так извращаться, играя в Боль. Догнал, конечно. Схватил за плечи, развернул к себе лицом. Я думала — будет утешать — а он… начал увещевать, сука! «Ивана, как так, я не хочу чтоб из-за меня, да зачем это? Да глупо, да нафиг». Вот урод. Я задохнулась — ах тебе до сих пор ещё ничего не понятно? А если я тебе не нужна, если у нас с тобой ВСЁ, то какая тебе, нахер разница, что со мной, и куда я бегу? Отпусти, и я сдохну! И врезала ему по лицу. Он отпустил — ну и пошла ты нах! И я пошла. Я чувствовала огромную усталость, и мне просто очень хотелось где-нибудь сесть. И чтоб эта мерзостная картинка сменилась на другую. Ведь всё это такая тупость! Чтоб Ветра и прочего, что с ним связано — такого гадкого! — вообще не было. Раз и навсегда. А умирать — так я просто не сообразила другого способа избавления.

Утопав достаточно далеко, когда Ветра, стоящего всё так же молча и угрюмо глядящего мне в спину, не стало видно, я села на лавочку в каком-то тихом дворике. Хотелось закурить, но сигарет почему-то не нашлось в кармане. И я просто сидела. Не плакала, не мыслила, не существовала какое-то время. Потом вздохнула поглубже, и попыталась случившееся обдумать, или хотя бы прочувствовать. Ничего. Обыденное спокойствие. Наверное, разум отказывался принимать такое, опасаясь боли, способной напрочь свести с ума, выбить из жизни так, что придётся на самом деле покончить с собой. Осознай — и ничего больше не останется, как и верно залезть в подвал, и порезаться насмерть. А мне этого совсем-совсем не хочется. Нисколько. Я устала… и хочу просто посидеть. Ноги не несут. Позвоночник мягкий… я и сидела, подобрав палочку, сунула её в рот, и держала как сигарету, то вынимая, то снова зажимая губами.

— На, закури! — голос Ветра из ниоткуда, и протянутая сигарета. Надо вздрогнуть, наверное, испугаться, или что-то ещё, не знаю. Я никак не отреагировала, только взяла предложенное. И чего припёрся? На хрен всё, так нахрен! Нет же, надо опять заводить, забодяживать!

— Непоследовательный козёл ты, Ветер!

— Знаю, — пожал плечами, сам не курит. — Пойдём?

— Куда? — равнодушное обыденное спокойствие. Я устала…

— Не знаю.

— А хера ты ваще знаешь? — ровным голосом, его это бесит обычно. Ну и пускай.

— Ну, давай, посидим.

— Не-а, — поднялась я. Эта лавочка больше не имела никакого смысла. И выяснять ничего не буду — припёрся и припёрся, его проблема. И то, что он меня бросил, тоже. Мне-то что? Я не пропаду. А вот он… да и это тоже не интересует. Я хочу исчезнуть. Умереть для этой жизни. А очнусь в реанимации — ничего нет и никогда не было. Блаженно улыбаться под капельницей, оттого что было — да сплыло! И пусть психолог реабилитирует меня, убеждённо втирая, про банальный психоз и глюки, но я точно буду знать — было и кончилось, самый-то главный кайф в этом!! Я пошла. Всё.

И он за мной. И он — в ту жизнь, которую я так намечтала сейчас после смерти… обломал, снова обломал. Он пролезет в капельницу мне, и отравит нах… какой урод.

— До свиданья, Ветер! — бросила я через плечо, запрыгивая в маршрутку. — И чтоб ты сдох, козёл непоследовательный!

Я долго ходила как в воду опущенная, с родителями перекидывалась односложными фразами, ела мало. Мне не хотелось ни жить, ни умирать. Надо было чем-то занять себя, но о чем бы ни подумала — всё казалось совсем не нужным. Я и бухать больше не хотела. Видимо, опять депра. Только какая-то совсем уж пустая, даже без боли.

Мама заметила нелады с моей психикой, и предложила прогуляться, развеяться, куда хочешь сгонять. Спонтанно сказала — в Питер! Дали денег, хотели купить авиабилет, но я решила ехать поездом, так забудешься скорей. Глядя в окно и думая. Дорога утешает.

«Напьюсь! Сяду в вагон,

И поедет поезд, далеко …»

Загодя раскопала в телефоне номерок подруги-модели, бросившей родимую Уфу ради соблазнителя- Питера. Еще бы да не так — шикарнейшая красотка, из тех классических «гадких утяток», которые подростая, заставляют весь мир всё интенсивнее сосать! Натуральная Блондинка (именно так, с большой буквы!), несколько азиатской внешности, Анфиса Алтынова. Да-да, Та самая, что регулярно подиумы Милана-Парижа-Нью-Йорка топчет. Вот какие у меня подруги есть, ага!

Стоило мне только сойти с поезда на утренний питерский перрон, как:

— Здарова, чувак! — завопили мне прямо в уши, набрасываясь со спины. Анфиска всё так же импульсивна и беспардонна!

Поймали такси, меня тянуло спать, но разве эта даст!

— Ты давай рассказывай быстрей, как оно ваще? Чё в отчизне башкирской нового? — тормошила меня подруга.

— Я тебе мёда привезла, башкирского, — не в попад отвечала я. Нет, если я не посплю в ближайшие полчаса, то мне вообще трындец! Отчего-то в дороге не моглось, хотя вроде бы самое место, в купе.

— Нет уж, спать ты не будешь — приехать в Питер и спать? — завозмущалась на мои слабенькие намёки Анфи. — Щас пожрём, помоешься, и поедем тусоваться!

— Ага, — кивнула я обреченно. Верно, чего ж спать раз приехала?

Когда я привела себя в порядок (не без помощи Анфискиных ультра-модельных спецсредств для моментального наведения красоты), мы отправились в центр, в какую-то «охуенную кафешку, где подают таа-ко-ой кофеёчек, ты под стол упадёшь! Только в Милане и пили!»

Ну вот, налакались знатного кофея, слизывая с замысловатых ложечек сладкую пенку. Сидим, покуриваем — кайф да и только! Кажется, у меня есть все шансы как следует развеяться и отойти от того, что надорвало меня в Уфе…

Анфиска убаюкивающе трещит о том — о сём, своей разнообразной и восхитительной, хоть «нема базару и пипец, какой трудной!» модельной жизни. У неё, в плюс ко всему, Ника Латынина — преподша. Наверняка, вам знакомо и это имя! Тоже из наших, бывших уфимских, взлетевшая на самые что ни на есть вершины подиумов.

Далее произошёл долгий, в основном непечатный повествовательный диалог про нашу личную жизнь. Здесь я не удержалась от соблазна ещё раз поговорить про Него, произнести это имя вслух… не стала скрывать и некоторые подробности наших… эээ… интимных отношений. Подруга серьёзно кивала, и приводила примеры своих похождений — чего только не приходится претерпевать красивой девочке, стремящейся к вершинам нестойкого модельного мира! Мы поняли друг друга отлично. Далее разговор пошёл о деньгах, конечно — одна из главных человеческих тем, после секса!

— Но конечно, на ставку модели, пусть и очень хорошей, как я, — улыбалась Анфиска, — всё едино далеко не уедешь! заработаешь за показ чего-то, оно тут же и улетает! Все эти салоны, солярии, фитнес чёртов, бля! А ведь старость тоже когда-то будет, и чем дальше, тем она ближе! Во, каламбур! — тут