наряду с другими предметами.
— У меня к вам предложение, сударыня. — Он выдвинул из-под полки бочонок с соленой рыбой, сел на него и затворил дверь.
— Я не желаю тебя слушать, Schweinehund, — отрезала она. — А что до тебя, свиненок… — В ее глазах, устремленных на Тома, вспыхнул недобрый огонь.
— Вы потерпели поражение, — продолжал Грей, не обращая внимания на ее слова. — И находитесь под угрозой. План австрияков перестал быть тайной — вы ведь слышали, как солдаты уходят сражаться? — Барабанный бой, крики и топот марширующих ног в самом деле были слышны даже здесь, за каменными стенами замка.
Приятно улыбаясь, Грей потрогал серебряный обруч у себя на шее, который надел, покидая свою комнату. Обруч, хорошо видный в незастегнугом вороте, показывал, что Грей — офицер и находится при исполнении служебных обязанностей.
— Я предлагаю вам жизнь и свободу, а взамен… — Он помолчал. Цыганка, тоже молча, медленно подняла черную бровь. — Взамен мне хотелось бы знать, как умер рядовой Боджер. — Видя ее недоумение, Грей сообразил, что это имя она, вероятно, слышит впервые. — Тот английский солдат, который обвинял вас в обмане.
Она презрительно фыркнула, но нечто похожее на угрюмое веселье тронуло уголки ее губ.
— А, этот. Его Бог убил — или дьявол, выбирай кого хочешь. Хотя нет… — Морщинки у ее губ стали глубже, и она сунула в лицо Грею перстень у себя на руке. — Я думаю, его Убил мой святой. Ты в святых веришь, рыло свинячье?
— Нет, — спокойно ответил Грей. — Так что же произошло?
— Он увидел, как я выхожу из харчевни, и потащился за мной, а я и не знала. Он меня сцапал в переулке, но я вырвалась и убежала на кладбище. Думала, он за мной туда не сунется, однако ошиблась.
Боджер, злой и возбужденный одновременно, требовал от нее недополученного ранее удовольствия. Цыганка билась и лягалась, но он был сильнее.
— А потом — пуф! Он вдруг остановился и издал такой звук…
— Что за звук?
— Мало ли какие звуки издают мужчины! Пердят, стонут, рыгают… тьфу. — Цыганка досадливо щелкнула пальцами, разом покончив со всеми на свете мужчинами.
Боджер, как бы там ни было, тяжело повалился на колени, а там и на бок, все еще держась за ее платье. Цыганка высвободилась и убежала, вознося хвалы святому Оргвальду.
Гм, подумал Грей. Сердечный приступ? Апоплексия? Киген говорил, что такое возможно, а сомневаться в словах цыганки у Грея не было оснований.
— Стало быть, он умер не так, как рядовой Кёниг, — сказал Грей, пристально наблюдая за женщиной.
Она дернула головой и уставилась на него, плотно сжав губы.
— Милорд, — тихо вставил Том позади, — фамилия Ханны — Кёниг.
— Вот уж нет! — свирепо воскликнула женщина. — Она Муленгро, как и я.
— Давайте-ка по порядку, сударыня. — Грей подавил желание встать под ее пылающим взглядом. — Где Ханна теперь и кто она вам? Сестра, дочь, кузина?
— Сестра, — бросила цыганка и умолкла. Грей снова потрогал свой обруч.
— Жизнь. И свобода. — Он не сводил с цыганки глаз. Нерешительность играла у нее на лице, как тени на стенах. Она не могла знать, что Грей не властен задержать ее или отпустить — да и никто другой, подхваченный мощным течением войны, в этом не властен.
В конце концов, как он и думал, она сдалась. Он слушал ее — не в трансе и не как зачарованный, но спокойно наблюдая, как кусочки головоломки укладываются на свои места.
Ее, в числе других женщин, австрияки завербовали, чтобы сеять слухи о суккубе — и она делала это с удовольствием, судя по тому, как ее язык прохаживался по губам во время рассказа. Сестра ее Ханна была замужем за солдатом Кёнигом, но бросила его — он ведь такой же кобель, как всякий мужчина.
Грей задумчиво кивнул, памятуя сплетни о происхождении Зигфрида, и сделал ей знак продолжать.
Кёниг ушел с войском, но недавно вернулся и имел наглость явиться в замок, желая восстановить свой брак. Цыганка опасалась, как бы сестра снова не поддалась на его посулы.
— Она слабая, Ханна, и верит мужчинам. — Поэтому собеседница Грея пришла к Кёнигу ночью, чтобы угостить его, как других, вином, в которое подмешала опиум.
— Но на этот раз доза оказалась смертельной. — Грей уперся локтем в колено и положил подбородок на руку. Усталость снова подбиралась к нему, но ум пока оставался ясным.
— Я того и хотела, — коротко рассмеялась цыганка. — Но он знал, каков опиум на вкус. Он швырнул в меня кубком и схватил за горло.
Выхватив кинжал, который всегда носила за поясом, цыганка ударила его прямо в раскрытый рот — снизу вверх, поразив мозг.
— В жизни не видела столько крови, — сказала она, неведомо для себя повторив герра Гукеля.
Грей потрогал собственный пояс, но его кинжал остался У Франца.
— Продолжайте, пожалуйста. Чем вы оставили следы, словно от зубов зверя?
— Ногтем, — пожала плечами она.
— Так это Кёниг пытался украсть маленького Зиги? — Выпалив это, молчавший до сих пор Том закашлялся и вжался поглубже в стену, но Грей нашел, что этот вопрос и для него небезынтересен.
— Вы так и не сказали мне, где ваша сестра теперь, — но это вас, должно быть, мальчик видел у себя в детской? (Грей тогда спросил, какая она была, а мальчик ответил «как все ведьмы». Грей представлял себе ведьм иначе, однако «ведьма» в общепринятом смысле — всего лишь продукт ограниченного людского воображения.)
Цыганка для женщины высока ростом, смугла, и чувственность на ее лице сочетается с суровостью — многие мужчины находят такую смесь привлекательной. Вряд ли Зиги поразило именно это, но у детской фантазии свои законы.
Цыганка кивнула, крутя кольцо на пальце и, видимо, прикидывая, солгать Грею или нет.
— Я видел образок старой княгини, — сказал он. — Она австриячка родом, не так ли? Как и вы с сестрой?
Цыганка произнесла что-то на своем родном языке, явно для него нелестное.
— Думаешь, я и впрямь ведьма? — словно прочтя его мысли, спросила она.
— Нет, но другие думают, потому мы с вами и здесь. Прошу вас, сударыня, к делу. Я полагаю, скоро за вами придут. — В замке теперь ужинали; Том принес Грею еду наверх, но тот слишком устал, чтобы есть. Гадание, безусловно, состоится после ужина, и Грей хотел к этому времени покончить со своим делом.
— Как скажешь. — Почтение, вызванное было в цыганке проницательностью Грея, сменилось привычным презрением. — Это все ты виноват.
— Я?
— Гертруда — старая княгиня, как ты ее называешь, — видела, как эта потаскушка Луиза, — цыганка плюнула на пол, — строит тебе глазки, и боялась, что она за тебя замуж наладилась. Боялась, что она уедет с тобой в Англию, где жизнь богатая и войны нет. И сына с собой заберет.
— Она не желала, чтобы ее разлучили с внуком, — медленно произнес Грей. Старуха любила мальчика, и ей не было дела до сплетен.
— Верно — вот и придумала, чтобы мы с сестрой забрали ребенка. У нас ему было бы хорошо, а когда австрияки перебили бы вас или прогнали, мы б его привезли назад.
Ханна спустилась по лестнице первая, чтобы успокоить мальчика, если он проснется под дождем и заплачет. Но Зиги проснулся раньше и убежал, разрушив их планы. Ханне не оставалось ничего иного, как скрыться. Лестницу Грей сбросил вниз. Сестра Ханны спряталась в замке и выбралась из него только утром, с помощью Княгини Гертруды.
— Теперь Ханна у нас, — завершила рассказ цыганка. — В безопасности.
— А кольцо? — Грей кивнул на перстень у нее на руке. — Означает ли оно, что вы служите княгине
